– Вот эт правильно, сынку! – Одобрил боярин. – Коли меня убьют, буду знать, хто тут править будет! Ха-ха-ха!
Полетели стрелы, с обоих сторон тучи стрел. Ров в пяти местах сделали проходным. Передовые ряды пошли на преодоление земляного препятствия. Вон уже и под стенами копошатся, лестницы на подъем упирают.
– Стрелами их, сукиных детей! Стрелами! – Снова бодрит народ Огнияр.
– Так не удобно, батьку! – пожаловался кто-то из челядинцев боярина.
– А ты примостырься, – вставил свою гривну Горазд, ни у него, ни у Егора луков не было. В руках у запасливого охранителя находилась двухпудовая палица с шипами. Лиходеев еще раньше подумал. Где он ее раздобыл?
Стрелы со стен полетели в копошившуюся как вши на причинном месте массу плотно движущихся черниговцев, не все они нашли цель, все-таки враг прикрывался щитами, кто-то носил броню и она защитила.
Дикий рев сотряс ряды противника.
– Бе-е-ей! – Дал петуха Огнияр.
Противник скучковавшись и прикрыв верх щитами, вроде греческой «черепахи», скопом полез на внутренний вал перед стеной, люди несущие лестницы, выдвинулись вперед.
– Стрел не жалеть, мать вашу так, через коромысло. – Окрысился на соратников Лиходеев.
С характерным стуком, ударились концы лестниц о срез стены. Огнияр высунувшись по пояс с внутренней стороны галереи, подал сигнал подруге. По широким лестницам на галерею побежали бабы и взрослые дети с ведрами кипятка в обеих руках, каждую минуту рискуя попасть под стрелу врага или обвариться крутым варом.
С наружной стороны стены снова раздался рев, начался штурм.
– Сбрасывай камни! – выкрикнул боярин.
Стены хорошо помогали защитникам, но плотность полета стрел была очень велика. На галереях появились убитые и раненые, стоны которых слышались даже через неимоверный шум военных действий. На лезущих на стены вражеских воинов полился кипяток, вопли ошпаренных раздавались на всем протяжении внешней стороны стены. Женщины побежали за новой порцией вара, трое из них и один из отроков, со стрелами в телах остались лежать на обильно политых кровью досках полов галереи. Одна из баб, высунувшись за стену, получив стрелу в глаз, вывалилась наружу. Напор ослаб ненадолго, буквально сразу возобновился снова. На стены по лестницам и веревкам с кошками на концах, потянулась новая партия захватчиков.
– Бревно скидава-ай!
Хруст древесины и новые крики не смогли перебороть порыв наступавших. Не успели «Мяу!» сказать, через парапет стены, сметая хиленькую стенку из оружных смердов, полезли окольчуженные бойцы противника. Умело выставив перед собой щиты, топорами покоцали черепа гречкосеев. Вот и до рукопашной дошло. Лиходеев с Гораздом работали парой. Прикрывая себя и напарника щитом, Егор отклоняясь, давал возможность своей тени, смахнуть дубиной двух-трех человек со стены, а то и подрихтовать шлемы вместе с головами. Со всех сторон слышались звуки сечи, которая в иных местах перешла в жестокую бойню. Снова подоспели бабы с пацанами, не обращая внимания на бой, оскальзываясь на кровавых лужах, подбегали к стенам, плескали кипяток в подпирающих вверх нижних врагов. В один из таких заходов, старушка – божий одуванчик с размаху выплеснула вар прямиком Лиходееву в лицо. Хорошо успел глаза закрыть, да шелом с наносноком помог, частично нейтрализовав ожог.
– Ой-й-ё-о!
Отскочил. Будто миллион жалящих ос облагодетельствовали жалом. Проморгавшись, только и смог услышать.
– Бабушка умная! Бабушка знает как делать!
– Ты где? Карга старая! Отловлю, ноги из задницы вырву!
Только удаляющийся смех в какофонии звука боя был ему ответом. После удачного пролива, удалось затащить три лестницы наверх. Напор снова ослаб.
– Ты как, батька! – спросил Горазд, вытирая вспотевший лоб. Он не был даже ранен.
– Терпимо.
– О-о! Как тебя ошпарили! Кто ж так постарался?
– Стерва одна знакомая, любовь проявляет.
Очередная партия ворогов нарисовалась над парапетом. Закрываясь щитом, он крушил врага на ближайшей лестнице, после пролива кипятком, чувствовал себя «не Айс!», просто тупо рубил лезущих наверх гаденышей и ждал когда наступит завтра.
Подоспел очередной кипяток, до сорока ведер вара ухнуло вниз, исходя паром, создавая влажную и горячую завесу, схожую с легким туманом. Мало! Вопли, стоны, крики ненависти. Усталость давала о себе знать, появилось чувство легкого безразличия к происходящему. Выручил родной шеф, приведший на стену подкрепление. Всех, кого мог собрать в собственном «департаменте».
На защитников галереи, оставшихся в живых, было больно смотреть, все в крови, своей и чужой, раны, ссадины, одежда на многих превратилась в тряпье, даже кольчуги участников рукопашной схватки, были основательно порваны или порублены. В воздухе отчетливо витал ни с чем несравнимый,
