– Ага, вон у одних ворот все топчемся! А ты про другие баешь. Чай не дурные бараны! Принудим этих, следующим годом за других возьмемся. Дальше что?
– Подземных ходов под Курском никто указать не может. Вадим, тот что в Курске у Изяслава в безопасниках ходит, а на тебя все помыслы и надежу имеет, довел, что окромя Лихого их никто и не знал никогда. Тот может какое колдовское слово знал, так теперича с него спросу нет.
– Ладно. Еще что?
– На подходе Переяславское воинство, твой зять с полками на подмогу идет.
– Решился значит Владимир?
– Через три дня подойти должен.
– Чего это он надумал?
– Хан Кайсак от Змиевых валов в степь всей ордой откочевал.
– Надо же! Что еще?
– Колдуна тебе нашли, и тот согласен послужить на благо Чернигова.
– Какого роду-племени?
– Разве скажет? Старый, но дело знает. Проверили.
– Все?
– Нет. Снова на дорогах позади твоего воинства ватага Кудеяра татьбой промышляет. Сладу с ним нет, а число людин в ней растет. Местный народец, оттого и смерды не хотят выдавать, скрыться с мест нападений помогают, в своих исконных схронах прячут.
– Н-да! Как там твоего колдуна кличут?
– Бужаном.
– Вот ты с этим Бужаном и займитесь сим Кудеяром. Не хочу больше имени его слышать. Все иди, мне подумать нужно, и Вадима покличь.
Минувшие два дня особой погоды в войне не сделали. Противостояние двух властвующих вождей продолжилось на тех же позициях. Лишь княжича Зореслава отец послал с усиленной сотней воев встретить зятя с войском и с честью сопроводить до Святославового стана. Не посылать же беспокойного отпрыска на штурм стены, а так и делом занял и почести Владимиру оказал. Странно, что встречать переяславльцев напросился Еруслан с колдуном, но оттого хуже не будет. Тем паче безопаснику лучше знать, какой дорогой ему идти, лишь бы толк был.
Отъехав от воинского стана пяток поприщ, вои ехавшие колонной как-то притихли, прекратив пустой треп, подобрались, вздели на руки щиты. Оно конечно всем ясно, что местность подчищена, но кто может поручиться за ушедших в леса смердов. Вдруг из вон того подлеска станут метать стрелы, и не срезни какие, а с боевыми наконечниками. С них станется! Впереди ехал Еруслан с малознакомым старцем, боярин Абсей, отцов ближник, используемый ним как посол и переговорщик, за ними следовал десяток Ивана в полном вооружении с пиками наперевес. После своеобразного передового дозора двигались, княжич с друзьями, молодняком из вельможных родов Чернигова, сотник Траян, и уже после них остальное воинство. Все как один, оружны и в защите, все на высоких сильных конях.
Дорога свое берет. Лес по бокам полнился звуками щебета птичьих голосов, ветерок ранней осени раскачивал полные зеленой листвы ветви деревьев, зеленая трава по обеим сторонам летника, напоминала простеленный коврик оставленный хозяйкой сушиться на подворье. Безмятежность солнечного дня, в конце концов, растопила недоверие к окружавшему миру у всадников сотни, подняла настроение. Сопровождающие княжича молчуны с суровыми лицами, помаленьку и очень тихо стали переговариваться, за что получили нагоняй от своего сотника. Как бы доказывая правоту умудренного воина, из леса россыпью полетели стрелы, и на саму дорогу выбрался разнобоем оружный люд, бросившись в наступление на сильного противника. Сотня слажено, как делала уже не раз, дала отпор, а вскоре сама навязала бой по своим правилам. Траян заметил плохое руководство силами врага, не слишком удачно выбранное место нападения и самое непонятное, что напавшие после первого броска, вдруг ослабили напор, бились с неохотой, как из-под палки. Ватажок напавших, крепкий малый, высокого роста, тот сам не лез на рожон, лишь размахивая мечом из задних рядов, покрикивал на подельников. Обычные лесные тати. Зачем спрашивается, полезли на сильного противника, коего одолеть изначально не могли?
Княжича пытавшегося в первых рядах поучаствовать в сшибке, прикрыли щитами. Частично сотня покинула седла и напирая, от души ударив разрозненные порядки врага, загнала его обратно в лес. А смерть ватажка удивила и правых и виноватых. Колдун при виде атамана татей, сам словно с цепи сорвался. Спрыгнув с лошади и не обращая внимания на рядовых бандитов, прикрываемый щитами Еруслана и двух его подчиненных, миновав распавшийся строй лесовиков, наколдовал наговор и пустил с ладоней молнию, сродни настоящей. Сгусток энергии с грохотом пробил грудину высокого красавца, отбросив его назад, вроде как разметав тело. Сразу после случившегося послышался заполошный вопль.
– Уходим!
Тати бросились бежать кто куда, оставляя убитых и раненых на поживу отряда черниговцев. Бужан не заморачиваясь общей свалкой, присел на корточки, изучая след на дорожном покрытии. Губы шептали что-то свое, выражая недовольство. Заметив упавшую на него тень, поднял голову.
– Что там? – спросил безопасник.
– Плохо, Еруслан. Это не сам Кудеяр, а наколдованный кем-то его безымень.
