— Я размышляю над твоими словами, — заговорил Макс. — Кажется, я понимаю, что ты испытываешь. По крайней мере, хочется в это верить. Я пытался поставить себя на твое место. И знаешь, что понял?
Он замолчал и лукаво посмотрел на нее. Его настроение постепенно передавалось ей, и жизнь уже не казалась настолько мрачно раскрашенной.
— Давай попробуем относиться ко всему, как к жизненному эксперименту. Вот смотри… Сейчас ты всеми силами сопротивляешься дару, который навязала тебе бабка. А попробуй впустить его в себя, открой душу. Подожди, дай высказать мысль до конца, — остановил Макс готовую возражать Веру. — Сама подумай. Ты можешь запретить людям ходить сюда? Не можешь. Можешь сделать так, что в нужный момент способности не появятся? Тоже нет. Так какой смысл портить себе нервы и здоровье, сопротивляясь тому, чем ты не можешь управлять?
— И что ты предлагаешь?! Заниматься этим с радостью?
— Нет, конечно. Я всего лишь хочу уберечь тебя от нервного срыва. Не сопротивляйся. Потерпи еще немного, пока мы не уедим отсюда. Насильно тебя никто удержать не сможет. И все это временно.
— Я попробую, — пообещала Вера, видя, как Макс всеми силами старается поддержать ее и облегчить жизнь. За это она была ему благодарна, но уверенности, что сможет последовать его совету, не испытывала. Вся суть ее восставала против несправедливости, что творилась с ней в последнее время.
— А еще я предлагаю тебе свою помощь в качестве ассистента, — улыбнулся Макс и пожал ей руку.
— Может не надо? — вяло засопротивлялась Вера.
— Надо! Я так решил. И тебе будет легче, вот увидишь.
Кажется, ей уже немного полегчало. Все-таки какую важную роль в нашей жизни имеет дружеская поддержка!
— Спасибо тебе! — сказала Вера, борясь с желанием обнять Макса, до такой степени она была ему благодарна за нужные слова. Но почему-то лезть с объятьями стало стыдно. Да и не приняты были между ними эти телячьи нежности.
— Не за что.
Он, казалось, смутился, только сейчас сообразив, что все еще держит ее за руку.
— Пойду посмотрю баню, — Макс встал и направился к двери. — Ужасно хочется помыться. А ты отдыхай…
Он ушел, но и Вера тоже не могла больше валяться, да и не хотела. Обед она приготовила еще вчера, на несколько дней. В доме вроде чисто, да и в любом случае заниматься уборкой сейчас не испытывала никакого желания. Да и на воздух тянуло со страшной силой.
Вера оделась и вышла на крыльцо. И что же она увидела? Макс мило так общался с Никитой. И тот ему даже улыбается! Надо же! А ей он ни разу не улыбнулся. Хамил напропалую, а потом и вовсе перестал смотреть в ее сторону. Да она даже и не подозревала, что он умеет так улыбаться.
Мужчины увлеченно беседовали, а Вера злилась все сильнее. Макс эмоционально жестикулировал, как делал всегда, когда с увлечением о чем-то рассказывал. Интересно, чем он там пичкает соседа, в какие байки посвящает? Оставалось надеяться, что они говорят не о ней.
Никита стоял к ней лицом. Он точно заметил, в отличие от Макса, как она вышла. Но даже бровью не повел. Хоть бы поздоровался для приличия. Грубиян! Но какой же он все-таки очаровательный! И так здорово улыбается! Вере до боли захотелось оказаться на месте Макса, что бы ей так улыбался Никита. В голове зарождалась мысль, которая пока не оформилась во что-то конкретное, но уже пугала. Впервые Вере захотелось осознанно прибегнуть к магии, чтобы сломать лед между ней и соседом. И самое страшное, что она четко представляла себе, как именно будет это делать. Она видела эту черную свечу, над которой будет читать заклинание. И нужные слова звучали у нее в голове: «К трем духам обращаюсь — исполнения задуманного желаю. Первый под землей его достанет. Второй поведет меня к нему. Третий его исполнит. Ночи не пройдет, как получу я желаемое». Свеча догорает, желание исполняется…
Мороз сковал суставы, словно она оказалась на улице голой. В ушах появился гул, и сквозь него до Веры донесся волчий вой. «Иди в лес. За поляной найдешь старый дуб. Он самый большой там, издалека видать. В нем дупло есть. Положи туда записку с вопросом. Постараюсь помочь», — вспомнились слова бабы Антонины. Вере даже показалось, что она разглядела ее лицо на фоне снеговых туч. Такое же, как тогда ночью — мудрое и суровое. Что она пытается ей сказать? Какое выражение у ее глаз? Вера вглядывалась в тающий образ до слез, боясь моргать. Но постепенно лицо Антонины становилось все прозрачнее, пока не исчезло совсем.
— Вера-а-а! Ты где, ау?
Кто-то тряс ее за плечи.
— Очнись уже, хватит пялиться на небо! И что ты там увидела?
— Антонину, — ответила она, переводя взгляд на Макса.
— Кого? — у него лицо вытянулось от удивления.
— Говорю же, бабку Антонину. И хватит меня уже трясти!
Только тут он сообразил, что все еще пытается растормошить ее. Макс резко убрал руки и засунул их в карманы, словно от греха подальше.
— И что она там делала? — спросил он, и в голосе его явно угадывалась улыбка.
— Не вижу ничего смешного, — насупилась Вера. — У меня уже галлюцинации начались, а тебе лишь бы поприкалываться. И как там баня?! Ты
