Уэйд натыкается на Питера случайно. Спотыкается обо что-то мягкое и со смачным «блядь» приземляется на пыльный асфальт, едва не врезаясь головой в мусорный бак, снося плечом пару картонных коробок.
«Что-то» оказывается слегка помятым Паучком с пятнами крови на костюме. Может быть, пятен даже больше, чем можно разглядеть, но костюм Уэйд не особо рассматривает. Куда больше его интересует лицо, едва прикрытое обрывками маски. Под маской — пацан лет пятнадцати, совсем еще ребенок.
— Блядь, — повторяет Уэйд. Поднимается, опираясь на стену: из ноги до сих пор торчит чей-то нож, аккурат над коленом. Щелкает перед лицом Паркера пальцами, стараясь добиться какой-нибудь реакции, натыкается на мутный взгляд и пару секунд позволяет себе просто разглядывать неожиданную находку.
— Я умер? — интересуется находка и тут же отключается.
Всю дорогу до дома Уэйду приходится тащить Питера на себе.
***
Казалось бы, событие — хрень хренью, только все почему-то переворачивается с ног на голову.
Паркер оказывается кудрявым мальчиком-отличником из приличной семьи, каким-то очаровательным клише из подростковых книжек (мама, папа и дядя погибают по классике в каждой из вселенных, Питер Паркер — сраный Бэтмен, только без гроша в кармане). И ведь не скажешь, что этот же мальчик- отличник после школы носится по крышам в цветастом костюме под цвет американского флага, ядовито интересуясь у всякой швали («Преступников!», орет Питер из ванной), не желает ли она сдаться добровольно. Конечно же, никто не желает, и остаток дня Паучок тратит на аппликации: паутина, преступник, стенка.
Питер острый на язык, болтливый просто до невозможности, правильный до скрежета зубов; а еще у Питера переходный возраст и суперспособности (паучьи штуки и ебля мозгов).
Временами Уэйд начинает жалеть, что не оставил пацана возле мусорных баков. Ну, полежал бы пару часов среди отходов, подумал бы о жизни, оклемался и ушел домой. Какое ему, Уэйду, дело?
В этом-то и проблема, понимаете? Уэйду еще какое дело.
Питер привязывается к людям непозволительно быстро: стоит только помочь ему, и следующие десять лет он будет бегать за вами хвостом, преданно заглядывая в глаза. Оглянуться не успеете, как обнаружите в своем доме забытые Питером вещи, а на телефоне — миллион сообщений с пожеланиями доброго утра и рассказами о том, как прошел день.
Уэйд не знает, нравится ли ему это.
Питер Паркер — что-то вроде ходячего антидепрессанта, даже если периодически его хочется приложить головой об стену.
Питер рассказывает о своем друге-задроте, о девчонке, в которую он влюблен (и которая исчезла в неизвестном направлении после того, как Питер случайно сдал ее отца полиции), о Старке и стажировке, о школе, о каком-то задиристом однокласснике с хреновым чувством юмора, о тете, о сломанном компьютере, о ядерной физике, о роликах на ютубе, о каждой бабушке и каждой кошке, обо всем. Буквально.
Уэйд кивает, комментирует особо интересные моменты (на самом деле их действительно много, хотя половину Уэйд осмыслить просто не успевает: Паркер произносит больше сотни слов в минуту, перескакивая с темы на тему), ржет с упоминания прозвища Питера, бросается обидными шуточками и все ждет, когда же Питеру надоест таскаться к неизвестному мужику в захламленную квартиру, периодически натыкаться на оторванные конечности или просто лужи крови…
Питеру не надоедает.
Питер продолжает рассказывать про свою жизнь, ебать Уэйду мозги («Нельзя вот так просто брать и убивать людей!»), притаскивать еду, оставаться на ночь, не спрашивая разрешения, и входить в квартиру исключительно через окно.
Питер продолжает подъебывать, бросаться из крайности в крайность и неизменно каждый день спасть чужие задницы на радость своей небольшой фанбазе.
Питер всегда и повсюду, и его неприлично много, но почему-то он до сих пор не превращается в статичный фоновый шум.
Уэйд впервые за многие годы чувствует себя живым.
***
— Слушай, — говорит как-то Питер, сидя на крыше и свесив вниз ноги. — Как думаешь, почему тебя не зовут в Мстители?
— А нахуй я им сдался? — отвечает Уэйд, добавляя мысленно, мол, а нахуя они мне сдались? Питеру так, правда, ответить нельзя, Питер расстроится, а расстроенный Питер — это пиздец вселенского масштаба со своими этими мокрыми щенячьими глазами и взглядами исподлобья.
Впрочем, Питер и так расстраивается: ему все чаще хочется, чтобы Дэдпул постоянно находился в шаговой доступности, как, скажем, Тони. Ну, знаете, так мозги ебать легче. По поводу и без, как и всегда. У Питера переходный возраст, ему можно.
На самом деле Уэйд отдает себе отчет, что это он тут ебнутый на всю голову. Он, а не Питер. Но паркеровское «как дела, Уэйд?», «нельзя убивать
