– Не хочешь присоединиться? – неожиданно спрашивает Америго. И его вопрос ставит меня в тупик. Вампиры делятся жертвами только в двух случаях – они любовники или же близкие друзья. Предлагать подобное тому, кого ты считаешь своим врагом – нонсенс. – Ну же, пока он тепленький.
Запах крови дразнит. И несмотря на то, что я сыт, мне не хочется отказываться от этого искушения. Парень уже почти труп. Нет смысла заботиться о его здоровье и жизни. Брат уступает мне свою жертву, и я тут же приникаю к его артерии. Делаю несколько больших глотков и поднимаю глаза на Америго. Он стоит рядом, сунув руки в карманы пальто. Наблюдает за мной, склонив голову на бок. В его взгляде нет ни злости, ни ненависти, только любопытство. Для чего он все это затеял? Опускаю бездыханное тело на землю.
– Ностальгия – вредное чувство, – заговаривает Америго и его хриплый голос эхом летит по подворотне. – Мы оба только что проявили слабость. Я – предложением, а ты – согласием.
– Можем назвать это кратким перемирием, – предлагаю я, пытаясь как-то оправдать свои действия.
– Пойдет, – соглашается брат. И я вдруг понимаю, что все эти десять веков скучал по нему. Я изо всех сил загонял эту тоску в самый дальний угол памяти, не позволяя ей никогда выбраться наружу. Контролировал любое воспоминание, которое уводило меня в прошлое, где был он. И отчаянно нуждался в том, кого сам же предал. – Я слышал, как ты заступался за меня перед отцом Айлин. Было приятно.
– Не хотелось заморачиваться с кремацией, – небрежно говорю я. Америго улыбается. Его глаза блестят в темноте. Волнистые волосы треплет ветер. – Ну, ты понимаешь.
– Раз у нас пятиминутка без войны, хочу признаться в том, что это я стрелял в Арсена, – говорит Америго, приваливаясь спиной к стене. – Хотел, чтобы ты остался один. Потерял все то, что тебе так дорого.
– Я догадался. Так что тебе не удалось меня удивить, – отвечаю я. – Но с чего тебя так пробрало на откровенность?
– Мы все-таки братья, – говорит Америго глядя мне в глаза. И я понимаю, что он скучал так же, как и я.
– Я перестал быть твоим братом, когда надел на тебя тунику молеста и поджег ее, – возражаю я. – А ты моим – когда ввел мне этот чертов яд, от которого я умираю. Нас больше ничего не связывает, кроме боли, которую мы друг другу причинили.
– Считаешь, этого мало? – хмурит брови Америго, но в глазах искорки смеха. Ему весело. Черт побери, он смеется! Но это оказывается заразительно. – Мне кажется, прочнее связи не существует.
– Ты просто чокнутый, – заключаю я. – На всю голову. И я не хочу иметь с тобой ничего общего.
– А ты занудливый засранец, от которого веет гнилым пессимизмом, – озвучивает свое отношение ко мне Америго. – И который до смерти боится всего нового и нестандартного. Ты похож на старый шкаф, Зотикус.
– Хочешь поупражняться в красноречии? – спрашиваю я. И мы, не сговариваясь, одновременно двигаемся в сторону улицы.
– Нет. Я уделаю тебя в два счета, это не интересно, – отвечает Америго. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне про Айлин. Почему ее жизнь зависит от твоей?
– Вот черт! Но я ведь знал, знал, что во всем этом есть подвох, – смеюсь я, глядя на брата. – Могу сразу тебе сказать – то, что я отвечу, тебе не понравится.
– Это я как-нибудь переживу, – заверяет меня Америго.
– Айлин должна умереть, – холодно говорю я. – Вернее не так. Я должен ее убить, потому что мне так завещала ее умершая бабушка и взяла с меня слово, что я это сделаю. И у нее был мелкий шанс избежать этой участи… Не переспи ты с ней при первой встречи. Ты же никогда в любовных делах не терял головы, что ж тебя в этот раз так переклинило?
– Не понимаю, как одно связано с другим, – ошарашенно произносит Америго.
– Ты запустил ее магию, пробудил в ней силу. Сексом, своей кровью… Я не знаю, как это работает, но вчера я видел золотое пламя в ее глазах. Такое же, как у ее отца. Можно сказать, что ты дважды подписал ей смертный приговор.
– Неужели ничего нельзя сделать? – не хочет верить в печальный финал Америго.
– По словам ее семьи – нет, – отвечаю я. – У меня нет времени искать альтернативные варианты. Поэтому я сделаю то, что мне поручили. Как бы это мне не претило. Я знаю, что ты влюбился в нее. Именно поэтому я сейчас честен с тобой.
– Я не позволю тебе убить ее, – решительно говорит Америго. Мои губы трогает улыбка. Одним движением сворачиваю брату шею. Аккуратно опускаю его на землю. Вытаскиваю из его кармана нож и вонзаю по самую рукоятку в солнечное сплетение, чтобы он не смог воскреснуть как можно дольше. Когда он очнется, с Айлин все уже будет кончено.
– Я знаю брат, знаю. Прости меня, – с раскаяньем произношу я, глядя на его мертвое тело.
В дом Риты я возвращаюсь перед рассветом. Внезапно это место стало тяготить меня и находиться в нем стало тоскливо. Завтра же вечером возьму билеты до Лондона. Больше мне здесь делать будет нечего.
Я знаю, кто убил Елену, выполню ее последнюю волю и, пожалуй, с меня хватит. Слышу чьи-то приглушенные всхлипывания. Заглядываю на кухню. Там на подоконнике сидит Рита. Услышав шаги, поднимает голову, и я вижу, как блестят ее глаза. Встает и подходит ко мне. Прижимается лбом к моей груди.
