– Давай поговорим, и неплохо бы на улице, там, в каштановой аллее лавочки, можем спуститься туда.
– Тебе не будет трудно?
– Надо ходить, пойдем.
Кинт, конечно, погорячился, проход по длинному коридору лазарета, спуск по лестнице и путешествие на две сотни шагов до аллеи вызвали одышку, и холодный пот выступил на лбу.
– Тяжело? – с сочувствием спросила Маани, присев рядом на лавку.
– Терпимо.
– Матушка, можно мне на пруд, там за кустами?
– Иди, только не пугай птиц.
– Хорошо! – подпрыгивая, мальчишка скрылся за живой изгородью из аккуратно подстриженных кустов, пышно цветущих и от которых доносится приятный сладкий аромат.
– Ты уже догадался? – спросила Маани, взяв Кинта за руку, и кивнула вслед убежавшему мальчишке.
– Да, это нетрудно… – Кинт прикрыл своей ладонью руку Маани, – я, конечно, в детстве не часто смотрелся в зеркало, но увидев его в первый раз, отметил, что есть в нем что-то знакомое, а потом, после разговора с твоим супругом сегодня утром, я все понял.
– И что же теперь делать?
– То есть?
– Мой муж тоже обо всем догадался, слишком все было быстро, ты был ни жив – ни мертв, я не могла скрывать своих переживаний, – затараторила Маани, а потом уткнулась в плечо Кинта и заплакала.
– Думаю, господин Горн никак не изменит своего отношения ни к тебе, ни к…
– … твоему сыну? – закончила за Кинта Маани.
– Он же про это не знает, – Кинт кивнул в сторону озера.
– Нет.
– Вот и пускай все остается как есть, твой муж хороший человек, он все понял и принял, я буду держать язык за зубами и держаться от вас подальше, от меня ведь одни неприятности и рядом ходит смерть.
– Я все расскажу Горну, расскажу о нас.
– Но ведь нет уже никаких нас, есть ты и твоя семья, не рушь свое счастье.
– Глупый, – Маани шмыгнула носом, и утерла глаза платочком, – я расскажу о нас тогда, десять лет назад, просто он должен все узнать от меня, и перестать уже догадываться, и что-то там себе думать, и ты прав, у меня счастливая семья.
– Вот это хорошо, будь с ним честна.
– Господин Морес меня просил не распространяться о событиях в Латинге, но что это была за бойня, Кинт?
– Это была жирная точка в одной давней и очень неприятной истории мести.
– Господин Кинт! Господин Кинт! – к лавочке спешила женщина из прислуги лазарета, – вот вы где… ой, добрый день, мадам Горн.
– Добрый день, – Маани встала и поправила шляпку, – ну я пойду, мне надо проведать еще одного человека.
Маани направилась по дорожке к пруду, а женщина из прислуги наклонилась к Кинту и сказала:
– Господин Горн послал за вами, вам пора принимать порошки и ужинать.
– Что ж, идемте… – Кинт тоже поднялся с лавки, не без труда, но от помощи отказался.
Следующие два дня прошли немного интереснее относительно предыдущих, доктор Горн был в великолепном настроении, и даже принес Кинту трость, простенькую деревянную, и с ней стало действительно сподручнее спускаться и подниматься по лестнице. Доктор разрешил Кинту прогулки после приема пищи, то есть утром, после обеда и после ужина, Кинт с удовольствием гулял вокруг лазарета и думал… думал о том, что ему теперь делать, зная, что у него есть сын, но решил, что делать ничего не надо, он радовался тому, что у маленького Кинта есть мать и отец, что он не познает горя сиротства и одиночества, у мальчика есть дом, и он окружен заботой любящих его людей… Кинт доставал из кармана халата лист бумаги, на котором был аккуратным почерком написан адрес семейства Горнов в Актуре, и короткое «
Морес Таг прибыл на рассвете, его никто не сопровождал, и он сам был за рулем моторного фургона, Кинт увидел это, стоя у окна и глядя на отражение месяца в пруду, а также на то, как тухнут звезды, сдаваясь рассвету. Полковник без стука вошел в комнату с дорожным саквояжем в руке…
– Не спишь?
– Выспался, господин полковник, – Кинт повернулся.
– Одевайся, тут кое-что твое, что уцелело, а вот одежда из моего гардероба, думаю, будет в пору, – Морес поставил саквояж на кровать.
– Спасибо, – Кинт открыл саквояж и вытряхнул его на постель, поворошил вещи и облегченно вздохнул, потянув портупею, в которой был один
