Тор за ним не следит, просто замечает копошение. — Сам-то понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — Тор поворачивает голову, смотрит на брата, который вдруг замирает.
Взгляд Одинсона обжигает, смущает, несмотря на то непотребство, которое они творили совсем недавно. Локи немного стыдно за то, что он столь уступчив, маг сглатывает, губы превращаются в тонкую полоску. Пленник точно знает, что брат не станет услаждать его просто так, без причины, значит, ему что-то нужно. Снова.
— Не уверен, что ты вообще способен соображать здраво, — Лафейсон кривит губы в неприятной усмешке, но Тор не слушает его змеиного шипенья, тут же подскакивает и уже через миг подминает наглеца под себя. Чернота его волос разливается кляксой на подушке, он напряжён. Ожидает нападения?
— И как же ты это понял? — Тор оказывается между стройных ног Локи, его кожа тёплая, и Одинсон снова его хочет, и всё реже его разум напоминает, что это неправильно.
— Скажи, зачем на самом деле ты приходишь? — серьёзно спросил Локи.
Он хотел услышать ответ и боялся, если опять брат всего лишь ждёт его сотрудничества или помощи в какой-то авантюре, затаённая мечта о хрупком понимании пойдёт трещинами, разобьется окончательно.
Тор медленно наклоняется и прикасается к губам брата, даря нежный поцелуй. Локи вздрагивает, не отвечает, плотнее сжимает губы — это не ответ! И тогда старший брат игриво вылизывает его губы, заставляя мага отмереть, открыться. Локи отпускает себя и размыкает губы, прикрывает глаза от наслаждения, позволяя громовержцу углубить поцелуй. Одинсон неагрессивен, нетороплив. Они долго целуются, словно это допустимо и правильно, когда же Тор отстраняется, в его глазах ураган эмоций.
— Зачем, Тор? Я не понимаю, — неведенье причиняет практически физическую боль. Одинсон целует в щёку, спускается ниже, прикасается губами к подбородку, касается языком ключицы и накрывает ртом призывно торчащий сосок, так и просящийся в его рот. Локи закусывает губу, загнанно дышит, против воли выгибается от этой простой ласки, подставляясь, позволяя брату делать то, что тот хочет. А он хочет сам, без указаний и приказов. — Тор? Зачем ты это делаешь?
— Ты - мой брат, — тихо выдыхает Тор, продолжая терзать его соски. — Я обещал, что отпущу, но не собирался отпускать тебя, по крайней мере из Асгарда. Я не хочу, чтобы ты снова скитался, твой дом здесь. И мне нужно время для восстановления тебя как принца Асгарда. Ты не останешься сидеть в подземельях, это не наказание, брат.
— Ну конечно! — взвился было Локи, но тут же смолк. — Что? Ты… я просто сижу здесь, пока ты реабилитируешь меня в глазах общественности?
Локи не мог поверить своим ушам, мысли в голове путались, а Тор не давал им складываться в логические цепочки. Одинсон ощупывал его, гладил, целовал и вылизывал, он заставлял брата забыть о том, что происходит за пределами его клетки. Вселенная неминуемо сужалась до размеров этой постели, на которой они творили сущее безумство.
— Странные у тебя представления о братских узах, — язвительно выпалил Лофт, когда Тор вышел из поля зрения, и застонал, когда почувствовал его горячее дыхание в области своего паха. — Чёрт возьми, как бы я ни хотел этого, ты просто не можешь… ты…
Тор слушал сладостно-змеиные речи мага, но не собирался останавливаться. Напряжённый член брата лёг в его ладонь так же привычно, как рукоять боевого молота, словно это происходило каждый день. Тор лизнул багровую головку горячего естества, так будто делал это всегда, всю свою жизнь. Локи всхлипнул и дернулся, но Тор удержал его, опустив тяжёлую ладонь на живот.
— Ты хочешь, значит, я могу, — довольно убедительно возразил Тор, пропуская Локи в себя без излишних раздумий и размышлений.
Одинсон действовал по наитию, ведь прежде такого он никогда ни делал, и едва ли кто-то ещё осмелится мечтать о горячей глубине его рта. Мысленно Одинсон признался себе, что Локи на вкус пряный, гладкий и горячий, и слишком большой. Тор был напорист и чуть груб, насаживался ртом на горячее естество брата, словно пытался сам себе же причинить боль, ещё один способ для Локи насладиться пыткой над Тором. Но громовержец вовсе не чувствовал, что его пытают, ощущения непривычные и несколько дискомфортные, но никто не заставляет. В глазах щиплет, пара слезинок скатываются по щекам, и горло у Тора сводит спазмом, Локи громко стонет и кончает. Тор давится, но сглатывает и наконец выпускает член брата изо рта. Молодой царь глотает воздух словно рыба, выброшенная на берег, морально он истощён. Локи настойчиво тянет его к себе, брат повинуется, по губам стекает чужое семя, во рту его вкус. Маг смотрит взволнованно, настойчиво прижимается к губам, заставляет улечься сверху и шепчет:
— Прости, прости меня, — судорожно извиняется Локи без издевки, по-настоящему. — Я не хотел… чтобы ты… чтобы так… я…
И не выдерживает, в порыве несвойственной ему нежности тянется к губам брата, целует осторожно. На один миг Тор потерянно смотрит на Локи, не понимает зачем. А брат всё извиняется, словно сделал нечто ужасное, он не имел привычки просить прощения за предательство, убийства, за свои насмешки и оскорбления, за своё поведение, — никогда. А сейчас он вылизывает лицо брата, избавляя от своей спермы, и бесконечно шепчет извинения.
— Прости меня, прошу тебя, я не хотел, — всё никак не успокаивается младший, и это звучит неожиданно искренне. — Пожалуйста, Тор, прости.
