асу не нравится, эта небрежность в признании узника, его равнодушие и обречённость.
— Значит, я вовремя, — мстительно буркнул Тор. — Не соблаговолишь переодеться?
— Ммм, — тянет Локи и улыбается, дышит полной грудью, Тор принёс с собой свежий ветер, который немного привёл мага в чувства, хотя ветер иллюзорный, но все же действенный. — Игра мне нравится, но объясни, зачем я надеваю эту нелепую одежду?
Тор не пытается хоть как-то затронуть тему вчерашнего инцидента после порки, и Локи его в этом поддерживает. Сложно объяснить, зачем нужна другая одежда, отличная от принятой в Асгарде. Одинсон и сам толком не знает, он просто не хочет воспринимать Локи в момент, когда тот причиняет ему боль, как брата, он предпочитает думать, что его бьёт кто-то другой. Ведь Тору претит думать о том, что это норма, когда его младший брат вымещает на нём злость, а с другой стороны громовержец понимает, что Лофту это нужно, просто нужно, и они должны это пережить и идти дальше.
— Только в этой нелепой одежде ты можешь быть моим хозяином, — отвечает Тор серьёзно.
Локи мечтательно улыбается, ответ его устраивает, он поднимается с постели. Сегодня узник более спокоен и расслаблен, хотя ещё десять минут назад готов был покончить со всем этим, со своей жизнью. Маг подошёл очень близко, потянулся за одеждой, подхватил мидгардские тряпки, нагнулся за обувью. В этот раз Одинсон не отступил, поскольку близость Тора брата не смущала.
— Я быстро, — Лафейсон окинул его странным взглядом, немного подумал и добавил. — Кандалы не надевай, рубашку не снимай.
Тор кивнул, соглашаясь. Не похоже, что брат злился хоть в половину столь же сильно как вчера, но это ещё хуже, скорее всего, сегодня он будет исключительно жесток, нет ничего более опасного, чем обманчиво спокойный Локи. Маг удалился переодеваться, снова примерил на себя личину хозяина. А Тор вдруг задался вопросом: как всё пройдёт сегодня? Просто порка или порка с продолжением? Локи понравилось вчера, или он просто перетерпел, кончил, конечно, Одинсон постарался довести дело до конца, и при этом не просто механически, а вкладывая душу в процесс. Тор застонал от досады и злости. Что с ним происходит? Он просто прикидывает варианты или надеется, что Локи позволит снова застать себя врасплох?
Возможно, им стоило бы поговорить обо всём, что произошло, об их жизни, о правильных и неправильных поступках, поплакаться друг другу, выпить хорошего мёда и подраться. А проснувшись с утра, забыть обо всем, что их отдалило друг от друга, и жить дальше.
Дверь в ванную открылась, и Лофт неспешно прошёл в комнату. Тор тут же забыл обо всём на свете. Локи выглядел так же как и вчера, но его образ сегодня раскрывался совершенно иначе, казалось, он соблазнял, а вовсе не злился. Одинсон вдруг осознал, что они не обсудили, в какой позе стоит находиться рабу, становиться на колени было поздно, и ас лишь покорно опустил голову, соглашаясь быть подвластным.
— Подай мне хлыст, ты знаешь, какой мне нравится, — попросил маг, и Тор покорно нагнулся, чтобы взять игрушку, подозрительно отложил в сторону палку с шипами и быстро нашёл искомое, выпрямился и рукоятью вперёд подал брату. — Хорошо.
Пленник забрал хлыст и медленно скользнул к молодому царю, который снова пришёл в его обитель. Хотелось ударить под дых пышущего самоуверенностью аса, этого Одинсон точно не ожидает, но Лофт не стал.
— Что мне сделать, чтобы порадовать тебя сегодня? — Тор говорил без вызова, а голос его неожиданно охрип. Локи попытался сохранить самообладание, внешне ему это удалось, а вот внутренне - не очень.
— На колени, — приказал Локи, хотя первоначально у него путались мысли по этому поводу, не хотелось так утверждать свою власть, но неосторожная фраза, эта незатейливая насмешка разозлила мага. Тор подчинился, попытался спокойно отреагировать, когда Локи прошёл мимо, остановился у него за спиной, но даже для него очевидно, братец использует хлыст и сегодня. — Снимай рубашку.
Одинсон ухмыльнулся. Надо было всё это сделать с самого начала. Воин быстро расстегнул и скинул рубашку, небрежно отбросил под стол поверх мешковины. Локи окинул взглядом отчётливые гематомы отвратительных оттенков на спине брата, тот напряг спину, готовый к удару, покорно опустился на колени.
Пленник вскинул руку: свист, удар. Тор сжимает зубы, разумеется, он не обработал спину вчера, даже Огун не знает, что Локи вчера его выпорол. Маг систематически наносит несколько сильных ударов, но вовсе не в порыве праведной ярости, он контролирует себя, без горячности и спешки. Это больно, больнее чем вчера, ас ещё толком не оправился, хотя он не покажет своей слабости. После пятого удара всё прекращается. Одинсон ждёт очередного удара, но Лофт медлит, подходит ближе, касается плеча прохладными пальцами, чувствуя лёгкую дрожь, прошившую тело брата, раб не поднимает головы, волосы свисают, закрывая лицо.
— Хочешь, чтобы я продолжил? — неожиданно мягко спрашивает Локи, касается светлых волос.
— Ты волен поступать, как того желаешь, — проскрежетал Одинсон, не поднимая головы.
— Нужно было вылечить спину, за день гематомы сошли бы, — укоризненно поучал Лафейсон.
— Не до того было, — бросает Тор и поднимает голову, силясь показать своё превосходство даже на коленях. — Игра наскучила? Выбери что-то более кардинальное, повесились.
— Не в твоём положении мне указывать, — Локи встал прямо перед ним и осторожно коснулся колючей щеки, поросшей золотистой щетиной.
Лофт вдруг открывает для себя новые грани Тора, он тоже устал после боя за Асгард, днём он, должно быть, занимается восстановлением города, а ночью приходит к нему и толком не спит, а с утра снова рутина. Но старший брат об этом ни словом не обмолвился, не стал обвинять его в том, что он отнимает драгоценное царское время.
