оскалившись как разъяренный волк, он расслышал щелчок второй двери в холле и стиснул кулаки, а через миг лампочки в светильниках полопались, полетели осколки, сами лампы взлетели и врезались в шкаф, оставляя вмятины, свет погас. Локи взмахнул рукой, создавая иллюзорный свет, и тут же погасил. Они поссорились так банально, выясняя отношения. Локи задался вопросом: «А у них есть отношения?»
Наверное, всё же есть, если Тор рванул в Мидгард, оставив Одина разгребать руины после Рагнарёка, если они занимаются сексом и без слов знают, чего хотят друг от друга, если руки у Тора такие правильные. Полноценных отношений у Локи никогда не было, но он ревновал Тора, даже если делал равнодушный вид, он злился на него, и, что греха таить, он его желал. Должно быть, это и есть отношения, если бы их ничто не связывало, Локи не злился бы сейчас, когда брат ушел, оставив его в одиночестве. Их отношения никогда не были простыми, а сейчас вообще творилось нечто невообразимое.
Оказавшись за пределами апартаментов Локи, Тор немедленно вытащил из кармана проклятый камень, спускаясь по лестнице со второго этажа, Одинсон сжал его с такой силой, что тот раскрошился. Покидая «Изумрудное царство», громовержец был в ярости, его переполняло отчаянье. Он не нужен Локи, маг играючи выжигал его сердце своими словами и действиями. Брат сбежал, чтобы стать свободным, а Одинсон притащился за ним, чтобы отнять его свободу.
Теперь громовержец не знал, что ему вообще делать. Он не хотел возвращаться в Асгард, но и в Мидгарде остаться не мог. Одинсон просто решил подождать какое-то время, может, месяц? Он дал себе обещание больше не использовать желтый камень, не подслушивать Локи, не пытать удачу, чтобы встретиться с ним. Если Локи так и не позвонит, он вернётся в Асгард, доложит всеотцу, что нашёл брата, но не откроет местоположения. Затем вернётся на Землю, оправдав свой побег какой-нибудь благородной целью, заявится к Мстителям, вряд ли кто-то откажется от помощи бога грома в каком-нибудь важном вопросе, связанном с национальной безопасностью.
***
На следующий день Тор разобрался с барахлом Блейка, выкинул половину, ему-то всё это больше не пригодится, а так и Одинсону дело, и дом разгрузил. Громовержец не хотел планировать, как всё пойдёт, достигнут они с братом хоть какого-то взаимопонимания или нет. Одно не давало Тору покоя, может, проблема в нём самом? Он всё делает не так? Он эгоист? Думает только о себе и своём удовольствии, преследует как одержимый Локи, думает, что проявляет любовь и заботу, а брату всё это просто не нужно? Может, и правильно будет убраться из жизни Локи? Но куда? Кому он нужен, и кто нужен ему? Локи, вот кто ему нужен, но его не подчинить, даже не приручить, всё равно сбежит, всё равно. Изумрудный король — несбыточная мечта.
«Просто смирись, Тор. Ничего не получится! — повторял себе Одинсон. — Оставь изумрудного короля в покое, пусть правит своим государством. Не жди звонка, всё равно он не позвонит! Это и будет проявлением истинной любви, Локи оценит».
На следующее утро Тор отключил телефонный аппарат. Так будет лучше для Локи, пусть думает, что Одинсон исчез. Через пару дней он покинет Мидгард и больше не станет вмешиваться в жизнь ётуна. Весь день Тор слушал старый радиоприёмник, музыка у землян была разная и своеобразная, грустная и весёлая, мелодичная и тяжёлая, Одинсону нравилось.
Ночью Тору снились кошмары: Локи гнал его из своей жизни. Пробудившись, Одинсон не помнил, что Лафейсон кричал ему, указывая на выход из клуба, не стесняясь обслуги и клиентов, но ярость мага искрилась и больно обжигала. Утром громовержец поднялся с постели с головной болью, натянул одежду, предусмотрительно отключил холодильник, накрыл кровать, диван и кресла в небольшой гостиной покрывалами, как делали смертные, когда продавали дом и переезжали. Может, однажды тело Блейка опознают, займутся его собственностью, решат продать, и дом снова оживет, станет обитаем.
Тор завернул в небольшую тряпицу магические камни, связал узлом, ещё раз окинул дом добродушным взглядом, словно прощался с другом, и вышел вон, захлопнув за собой дверь, сунул камни в карман и, спустившись по лестнице, пошагал прочь. Тор знал одно местечко в подворотне поблизости, откуда можно было телепортироваться в Асгард. Руническая пиктограмма, какую после своего воздействия оставляет луч Бифрёста, будет не заметна на тёмном асфальтовом покрытии, подозрений не вызовет.
Одинсон остановился, осмотрелся, поднял голову, открыл рот.
— Подожди! — резкий окрик заставил Тора обернуться, Локи стоял метрах в десяти, пока Тор удивлённо разглядывал брата. Откуда он взялся? Почему он здесь? Одинсон нахмурился, Локи торопливо подходил ближе.
— Я ухожу, больше не потревожу тебя, — быстро отрапортовал Одинсон, в последний раз разглядывая Лофта, изящную фигуру, бледное красивое лицо, чёрный шёлк его волос, маг как всегда безупречен, дорогой чёрный костюм смотрится на нём как панихидное одеяние смертных, — Один о твоём местонахождении ничего не узнает, даю слово, и не обману, если не веришь, можешь сменить адрес или ещё что.
Локи казалось, не слушал, он шагал динамично, словно боялся опоздать, и, оказавшись в непосредственной близости, схватил Тора за грудки, прижавшись всем своим гибким телом, ошеломил брата поцелуем. Тор честно хотел отстраниться, но губы уже впитывали чужой жар, охотно впустили змеиный язык искусителя, руки обхватили за талию, прижимая к себе. Неожиданно оторвавшись от губ брата, Локи порывисто обнял Тора, прижался к нему, вжимаясь лицом в сильную шею.
— Останься, — едва справляясь с волнением, выдавил Локи, горло сжимало тисками.
Локи потребовалось немного времени, чтобы разобраться в себе, хотя и так было очевидно, он скучал по брату, нуждался в любовнике и друге. Вот
