Ленин. Алгоритм революции и образ будущего

фашисты с их «экологической мистикой».

Можно сказать, что политэкономия стала радикально картезианской, разделив экономику и природу так же, как Декарт разделил дух и тело. Попытка физиократов примирить «частную экономику» с «природной экономикой» (натуральным хозяйством) — экономическое с экологическим — не удалась. И хотя долго (вплоть до Маркса) повторялась фраза «Труд — отец богатства, а земля — его мать», роль матери низводилась почти до нуля. Локк считал, что по самым скромным подсчетам доля труда в полезности продуктов составляет 9/10 а в большинстве случаев 99 процентов затрат. В политэкономии роль природы была просто исключена из рассмотрения как пренебрежимо малая величина. О руде, угле, нефти и других минералах стали говорить, что они «производятся», а не «извлекаются» (добываются).

В обыденном языке раньше четко разделялись понятия производство и добыча. Производя, человек создает нечто новое, частицу мира культуры. Добывая, человек изымает из природы то, что «она создала» без усилий его рук и ума. Поэтому говорилось «производство чугуна», но «добыча нефти». Когда язык стал подчиняться политэкономии, которая видит лишь движение стоимостей, стали говорить «производство нефти». Важное мировоззренческое различение было стерто. Темпы извлечения невосполнимых ресурсов, которые природа накопила за 600 миллионов лет, общество стало принимать за производство благ.

Экологи приводят в пример знаменитую «лазейку» в налоговом законодательстве США 1913 г., дававшую налоговые льготы за увеличение добычи нефти — для стимулирования «производства». Один автор пишет: «Поскольку “производство” на самом деле означало добычу, это можно приравнять ситуации, в которой банк выплачивает процент при каждом изъятии денег со счета, а не при их вложении. Короче, это была правительственная субсидия на воровство у будущего» [131, с. 149].

Вспомним, что в начале XX века в России, вопреки политэкономии, в горной промышленности говорили, что минералы добывались. Так же говорили и в советское время, но «старое мышление» забывается, стали говорить «производство нефти». Инновационный и сырьевой типы экономики стали почти неразличимы. Если мы не видим разницы между получением денег от производства или от добычи и одобряем «прибыль сегодня» как приоритетную цель, то призыв к развитию производства общество не услышит. Неопределенность в понятиях усиливает инерцию «сырьевого пути».22

Красноречиво было отношение экономистов к сенсационной книге У. -С. Джевонса «Угольный вопрос» (1865), в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца XIX в. Осознав значение термодинамики, Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурса и указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышленного производства при экспоненциальном росте потребления минерального топлива.

Он писал: «Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни… Поскольку наше богатство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаем перед необходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса» (цит. по [151, с. 231]).

Джевонс дал также понятие потока и запаса ресурсов, обратив внимание, что другие страны живут за счет ежегодного урожая, а Великобритания за счет капитала, причем этот капитал не дает процентов: будучи превращенным в тепло, свет и механическую силу, он исчезает в пространстве.

И вот, через 140 лет после заявления Джевонса, 16 апреля 2006 г., прошло такое сообщение прессы: «С сегодняшнего дня Великобритания условно исчерпала свои ресурсы и начала жить в долг. Дату наступления “дня задолженности”, при гипотетической опоре только на свои силы, рассчитали эксперты лондонского аналитического New Economics Foundation. Учитывая регенерацию экосистемы, воспроизводство промышленных товаров, сельскохозяйственной продукции и т. п., эта условная дата определяется каждый год. Однако тенденция не в пользу Великобритании. В 1961 году она оказалась в должниках у всего мира 9 июля, в 1981 году — 14 мая, а в текущем году — 16 апреля. В настоящее время производство продовольствия в Британии находится на самом низком уровне за последние полвека. В 2004 году страна перестала быть энергетически независимой и превратилась в нетто-импортера газа после падения добычи на месторождениях в Северном море…

В целом если бы уровень потребления остальных стран мира совпадал с британским, то Земля смогла бы прокормить и обогреть человечество только до 1961 года. Сейчас для этого понадобилась бы ресурсная база трех с лишним планет» [152].

А в 1865 г. в переписку с Джевонсом вступили Гладстон и патриарх английской науки Дж. Гершель, Дж.-С. Милль докладывал о книге в парламенте. Напротив, экономическая литература обошла эту книгу почти полным молчанием, хотя ее регулярно переиздавали в течение целого века. Та проблема, которую поднял Джевонс, не была включена в структуру политэкономии.

Та же судьба постигла важнейшую для политэкономии работу Р. Клаузиуса «О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством» (1885). Объясняя смысл второго начала термодинамики с точки зрения экономики, Клаузиус сделал такие ясные и фундаментальные утверждения, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии главные догмы политэкономической модели. Однако никакого эффекта выступление Клаузиуса, означавшее смену научной картины мира, на экономическую науку не оказало.

Всякие попытки ввести в экономическую теорию объективные, физические свойства вещей, учесть несводимость их ценности к цене сразу же