Так просто и жестоко не осмеливался резать по живому ни один, даже самый суровый монарх России.
Только в Казахстан за сорок третий и сорок четвёртый годы было выслано с Северного Кавказа около миллиона человек: из Грузии — 28 376, из Крыма — 4376, из Калмыкии — 2330. В ссылке только за один 1944 год умерли 32 502 человека, за 1945-й — 32 111 человек.
Причины высокой смертности — голод, заболевания тифом, климатические и бытовые условия, сказавшиеся в основном на стариках и детях. И ещё — издевательское отношение к несчастным местных коммунистов-начальников, которые позволяли себе не только говорить: «Вас следовало бы всех истребить, а не переселять с места на место», но и устраивать самосуды. Так без суда и следствия они расправились над истощённым от голода пареньком, унёсшим за пазухой пять или семь картошек с колхозного поля. А то устраивали погромы спецпереселенцам, в чём-то заподозренных. И кто — пьяницы и хапуги, это они осуществляли надзор над массами изгнанников, лишённых всяких прав. Надо полагать, что драматические события, происходившие и происходящие сегодня в Закавказье, республиках Средней Азии и других регионах страны, есть последствие чудовищных злодеяний тирана, сотворённых им в тридцатых и сороковых годах над многими нашими народами. Слишком мало прошло времени, чтобы о них забыли и они были прощены идолу и его фанатичным последышам. Ещё не скоро сотрутся злодеяния в памяти тех, кто выжил и передал детям и внукам своим — из уст в уста! — всё, что выпало на их долю.
И надо понимать чувство презрения в глазах тех, бывших отверженных, когда сегодня на экранах телевизоров им показывают возмущённые толпы сталинистов с лоснящимися от сытости и багровыми от злости физиономиями, держащих над головой портреты Сталина и требующих вновь установить на площадях памятники идолу-уродцу. Бесплодны потуги, всему в жизни есть начало и неизбежен конец.
Миром должен править разум
Автору романа-исповеди «Тайный советник вождя» Владимиру Успенскому случай помог встретиться с Николаем Алексеевичем Лукашовым, в течение трёх десятков лет игравшим сложную роль тайного советника и друга Сталина.
Имя, отчество и фамилия этого таинственного человека вымышленные. Загадочным он решил остаться до конца, хотя где-то скупо, но с гордостью подчёркивает своё дворянское происхождение и то, что является потомком целого поколения военных чинов царской службы, отличавшихся героизмом и отвагой в служении царю и Отечеству.
Быть может, подполковник царской службы в период Гражданской войны, попав в плен на Царицынском фронте, чем-то услужил члену Реввоенсовета фронта Сталину, а затем, оказавшись в железной клетке сталинского «зверинца», поддавшись дьявольской воле вождя-дрессировщика, смирился с участью, считая, что безопаснее жить в сытой неволе.
Вот только непонятно, почему, когда грешная душа вождя предстала перед Богом, тайный советник не раскрылся, а продолжал действовать инкогнито? Придерживался строгой конспирации и действовал осторожно даже после того, как Хрущёв развенчал культ личности Сталина и Берия понёс заслуженное наказание.
Можно представить, каким неподавляемым страхом была скована душа Лукашова, если он был вынужден обращаться по телефону к писателю Владимиру Успенскому, назначить ему свидание для переговоров на «нейтральной полосе» в сумерках загородных рощ.
А всё для того, чтобы передать два чемодана, наполненные тетрадями, отдельными листами с записями, различными документами и фотографиями, заложенными в папки.
И происходила встреча в середине семидесятых, когда можно было, уже не боясь вездесущих сталинских ищеек, доставить чемоданы на такси в дом писателя или поручить сделать это дочери.
Но как бы там ни было, а многолетние труды тайного советника вождя не пропали даром.
Безусловно, Владимиру Дмитриевичу — писателю даровитому, прошедшему Отечественную войну, — пришлось приложить немало усилий, чтобы из бессистемных набросков, случайных записей, отдельных фраз, воспоминаний, справок и прочего создать стержень и вокруг него объединить бессвязные, сумбурные плоды творчества Лукашова.
И наверное, Успенский поступил правильно, ведя повествование от лица самого Лукашова — участника и очевидца личной жизни генсека.
Николай Кузьмин в своём отзыве на роман о вожде пишет, что к нему неоднократно обращались с вопросом, а существовал ли в действительности такой человек — разумеется, Лукашов. На что Кузьмин отвечал контр-вопросом: «Так ли это важно?» На мой взгляд, очень важно, ибо спрос с тайного советника вождя, много лет прожившего рядом неотлучно со Сталиным, один, а с писателя В. Успенского, который, быть может, и в глаза не видел генсека, — другой.
И можно опять-таки не согласиться с Кузьминым, который пишет: «Но если даже Лукашова не было, если он придуман писателем, давайте признаем,
