частоты известил о том, что код принят, и охранник в сером камуфляже принялся открывать плотный «штурвал» замка. В ту же секунду профессор с невероятной для его возраста ловкостью поднялся со скамейки, подскочил к крепкому тридцатилетнему мужчине и, протянув руку под мышку гиганта, брызнул ему в лицо каким-то аэрозолем. Араб застыл на месте будто изваяние. Его остекленевший взгляд не выдавал признаков жизни, но сам охранник, как ни странно, остался стоять на месте. Ройзенблит торопливо проверил его карманы и обнаружил телефон. Быстро набрав какой-то номер, он отошел в сторону.
– Алло? Виталий Витальевич?.. Да… Это я. Запишите. «Альфа» – четыреста двенадцать, «Браво» – тринадцать, «Чарли» – пятнадцать… Все!.. Желаю удачи.
Закончив говорить, ученый посмотрел на часы, удалил исходящий номер и, положив телефон обратно в карман парализованного араба, как ни в чем не бывало, вернулся на свое место на скамейке. Спустя мгновение араб очнулся, и его сильные волосатые руки продолжили открывать дверь. На пороге стоял начальник охраны с очками Ройзенблита в руке.
– Профессор Али, вы забыли свои очки на тумбочке в холле.
– Ах, проклятая рассеянность. Спасибо, Мустафа! – наивно захлопал глазами Александр, неуклюже поспешил взять очки у охранника и водрузил их на переносицу. Затем он застегнул свой скафандр, словно оградив себя от окружающего мира. Через минуту герметичная дверь лаборатории закрылась вслед за ученым, отправившимся совершать очередное открытие для тайной организации.
Глава 6
Горячий аргентинский немец
На следующий день после подписания договора с Абелем Касти и горячего финского танго с Анабель Феррер под жгучий аргентинский оркестр Виктор и его молодая проводница взяли тайм-аут. Анабель нужно было отпроситься с работы в отпуск за свой счет, передать дела своей индейской напарнице, купить билеты до Сантьяго и забронировать номера в чилийском отеле. Лавров же собирался адаптироваться к местному часовому поясу, поэтому он встал пораньше, принял холодный душ и отправился на велопрогулку.
Городок Сан-Карлос-де-Барилоче изнемогал от декабрьской жары. Лавров крутил педали и тяжело отдувался. На минуту остановился и купил бутылку минералки на случай, если жажда одолеет его раньше, чем он доберется до гор. Пока атмосфера горнолыжного курорта была здесь какой угодно, только не прохладной.
Велодорожка привела его в тенистый буковый лес, к въезду в парк Paseo de los Duendes. Там имелись крытая дранкой лавочка и велопарковка. Это место показалось Лаврову раем на Земле: начиная с этой точки путь стал прохладней.
Что это был за парк! Мечта любого путешественника. Прекрасные водопады на любой вкус, панорамные виды на горные вершины. Кто всегда лучше всех получается на фотографиях? Старики, дети и… горы! Виктор, помня это золотое правило фотографа, не жалел кадров. Вот очередная горная долина с водопадом, а вот маленькие веснушчатые европейские дети, с открытыми ртами смотрящие на эту красоту, а вот турист из Брунея – старый, как сама жизнь. Хороший дедушка – удачно смотрит. «Простите, мистер!» – Виктор сделал снимок, наскоро спрятал фотоаппарат и поспешил улизнуть от недовольного туриста-миллионера. Но фотография получится еще та: загляденье для любой фотовыставки. Лавров с восторгом передвигался от одной смотровой площадки к другой. Он ощущал настоящую творческую эйфорию. Все порезы и ссадины были еще впереди, а пока можно было набраться энергии, наслаждаясь красотой этих мест.
Дорога бежала вдоль массивных базальтовых скал. Дальше по обе ее стороны распростерлись луга, где в траве виднелись бордовые пассифлоры, полыхали кусты алой эритрины и сиреневой бугенвиллии. Бутылкообразные «palo borracho», или «дерева-пьяницы», высились на фоне ясного синего неба.
Дорожка поднялась повыше и привела Лаврова к очередной смотровой площадке. Здесь было полно загорелых девиц в шикарных походных костюмах, пиратских косынках и горных ботинках на толстой подошве. Взад-вперед носились велосипедисты кросс-кантри, то и дело появлялся какой-нибудь потенциальный самоубийца фрирайда – экстремального велоспуска с горных склонов.
Примерно в километре за смотровой площадкой ответвлялась, поднимаясь в горы, узкая тропинка. Лавров повернул туда. Его Schwinn на 26- дюймовых колесах с усилием пополз в гору, мимо голых базальтовых скал. Виктор миновал рощу ценных деревьев твердой породы – квебрахо. Квебрахо на языке индейского племени гуарани буквально означает «сломай топор». Вокруг царила негородская тишина. На ветке печально всплакнул синешапочный момот: «гуту-гуту». «Патагонский заяц» мара, гревшийся на солнышке, поспешил укрыться в норе. Красноголовый королевский дятел прервал свою работу, сверкнул черными бусинами глаз и спрятался за ствол дерева, чтобы тотчас же выглянуть из-за него с другой стороны.
Несколько сот метров дорога петляла между стволами буковых деревьев. Наконец Виктор, знавший, куда направляется, остановился.
– Ес-с-сть! – удовлетворенно прошептал журналист.
