Перед ним открылось овальное озеро, глубоко запрятанное между деревьями и скалистыми расщелинами, словно глоток воды в старческой ладони. У ближнего берега виднелась хижина, срубленная из неободранных бревен лиственницы. На противоположном берегу озера Лавров увидел большой деревянно-каменный дом, черепичная крыша которого отражалась в воде. Поодаль на водной глади покоился гидроплан, но у дома при этом был нежилой вид: двери заперты, шторы плотно задернуты. В сторону озера смотрели пыльные стекла десятка окон. В другой части природного водоема виднелось подобие маленькой пристани с моторной лодкой.
Лавров направил велосипед к бревенчатой хижине, позади которой, судя по звуку, кто-то рубил дрова. Дождавшись паузы между ударами топора, Виктор громко постучал в двери домика и стал ждать. Шум за хижиной умолк, и раздался крик по-испански:
– Какого черта? Я сегодня занят!
Лавров, не слезая с велосипеда, уперся ногой в валун и открутил крышку бутылки с водой. Где-то за углом хижины послышалось шуршанье шагов.
Перед журналистом появился человек с резкими чертами лица.
«Не индеец», – подумал Виктор.
Дровосек держал топор почти у самого топорища. У мужчины были темный небритый подбородок и не менее темные зубы. Из-под красной вязаной шапки выглядывали русые с проседью волосы, которые давно уже нуждались в свидании с ножницами.
«И не испанец…»
Хозяин хижины был одет в джинсы, которые когда-то были синими, и выгоревшую красно-клетчатую рубашку, ворот которой открывал жилистую шею с причудливыми татуировками. Он угрюмо посмотрел на незваного гостя.
«Хм, где я видел этого парня?» – вдруг подумалось Виктору.
– Что вам надо? – неприветливо буркнул «клетчатый» дровосек.
«Уж точно не французский граф…» – продолжал анализировать Виктор.
– Гутен таг, сеньор, – специально смешал два языка украинец. Он уже понял, что перед ним был хоть и не в первом колене, но немец, слегка запущенный, возможно, крепко пьющий.
– Я подумал, что вы – гринго, – смутился дровосек, продолжая говорить на испанском, который, по всей видимости, считал родным. – У нас их, знаете ли, недолюбливают.
– Их везде недолюбливают, – согласился Виктор. – Меня зовут Виктор Лавров.
– Ра-а-ша? – протянул на английском мужчина.
– Юкрейн, – спокойно ответил журналист.
– Все равно лучше, чем гринго, – смягчился суровый дровосек.
– Как знать, – с иронией ответил Виктор.
Аргентинец коротко хохотнул и покачал головой.
– Люблю парней, которые говорят, что думают! Ден Мюллер. Можете считать, что я рад знакомству, сеньор Лавров.
Ладонь угрюмого Дена Мюллера на ощупь напоминала рашпиль.
– Значит, хотите нанять гидроплан? – неожиданно спросил Ден.
– Вы умеете читать мысли? – улыбнулся Виктор.
– Если б не было гидроплана, не прочел бы, – опять буркнул дровосек. – В городе есть авиакомпании, где можно зафрахтовать и самолет, и вертолет.
Этой фразой Ден давал понять, что разговор окончен. Однако Виктор не сдавался.
– Все может быть. В Аргентине все продается.
– К сожалению, это правда, сеньор.
– А что это за дом на том берегу? Тоже продается?
– Дом не продается, сеньор!
– А я и не покупаю. Я просто смотрю, – спокойно ответил журналист.
Дровосек все время глядел Виктору прямо в глаза, но тот свободно выдерживал взгляд аргентинца и делал вид, что ничего не происходит. «Смотришь? Смотри. Не запрещено».
Несмотря на свой мускулистый вид, человек, представившийся Деном Мюллером, действительно был похож на пьяницу: его кожа была серой, под ней синели набухшие вены, да и глаза дровосека нездорово поблескивали.
– Но здесь никто не живет! – продолжал напирать Виктор, желая вытянуть из Дена побольше информации.
– Хозяева могут вернуться в любой момент.
Виктор сделал вопросительную мину.
