– Че пихаешься? – орал Лавров. – Скажу Али Фазрату, он с тебя шкуру спустит, бугай здоровый!
Осинский с пленником вернулись очень вовремя. На полу сидел Кремень и… ел землю из цветочного горшка. Положив Виктора на пол лицом вниз и отобрав у больного несчастную герань, Осинский сел на свое прежнее место за столом.
– Рассказывай! – громко потребовал Осинский от Лаврова.
– Что рассказывать? – огрызнулся Лавров.
– Зачем приехал сюда, русский?
– Я не русский, я – украинец.
– Я не спрашиваю, кто ты, я спрашиваю, зачем ты здесь.
– Я буду говорить только с вашим начальством. И то, сидя, а не лежа, – выдавил из себя Виктор.
Олег встал и сунул пистолет в карман брюк. Левой рукой он еще раз сделал жест, понятный только им двоим: «Продолжаем, продолжаем, все хорошо…»
– Хорошо, я сейчас позвоню начальнику охраны, и тебе будет больно даже лежать… Придурок, отойди от него!
Сергей Кремень стоял над Лавровым и смеялся, похрюкивая. Он никак не отреагировал на команду Олега.
Осинский тем временем поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер. Ответа не последовало. Выждав пару минут, он озадаченно положил трубку на место.
– Странно как-то. Никто не отвечает…
Вдруг в дверь постучали. Осинский растерянно посмотрел на Виктора, а Кремень испуганно отошел в сторону и присел на корточки.
– Не открывай! Не надо уколы! Не хочу… – плаксиво запричитал ныряльщик.
– Открывай, не бойся, – спокойно сказал Виктор, продолжая лежать на полу.
Олег помог Виктору подняться и шепнул:
– Наручники?..
Стук в дверь нарастал. Ее уже пинали ногами. Виктор отрицательно покачал головой.
– Пусть. Если что, порву, ты же знаешь.
Осинский едва заметно кивнул головой и жестом подозвал к себе Кремня.
– Стань рядом с Лавровым, – сурово приказал он. – Только не убивай его, у Вити нет с собой военного костюма с орденами, хоронить не в чем!
– Шутник хренов, – пробурчал Лавров.
– Ох, братан, – простонал Кремень и стал рядом с Виктором. Истерический блеск его глаз не сулил ничего хорошего.
Пинать дверь перестали. Стук ногой сменил быстрый нетерпеливый стук твердым предметом. Осинский сунул правую руку в карман за пистолетом, а левой рукой открыл дверь… Через мгновение Анабель Феррер втолкнула его обратно в комнату, воткнув ствол Llama Especial в рот.
– Хорошо бреешься! Возбуждает, – издевательски проворковала аргентинка. – Не вздумай открыть рот, проглотишь всю обойму.
Анабель захлопнула дверь толчком ноги, почти не посмотрев ни на Лаврова, ни на Кремня.
Олег отступал мелкими шагами, с плотно сжатыми губами и с лицом, искаженным запредельным недоумением. Виктор тоже опешил от неожиданности. В этот момент Кремень сорвался с места в сторону аргентинки. Виктор подставил ему подножку, и душевнобольной ныряльщик растянулся на полу. Лавров упал сверху, сел на Сергея и придавил его своим стокилограммовым весом. Не теряя ни секунды, журналист, сцепив зубы, напряг плечевой пояс и потянул руки вперед. Раздался металлический щелчок, и наручники были порваны. Две громадные руки схватили Кремня за шею.
– Не дергайся, Серега. Не вводи в грех.
– Ай! – вскрикнул больной.
В этом крике было все: страх, тоска, жалость, мольба. Он наводил на мысль о людях в белых халатах и о твердых нарах с кожаными ремнями для рук и ног.
Анабель же напирала на Осинского, не спуская с него глаз и высунув кончик языка между зубами. Олег достал руку из кармана и начал примирительно жестикулировать.
Лицо аргентинки было словно вырезано из твердого дерева гуарани. Дышала она со свистом, а ее голос звучал глухо. Она вынула пистолет изо рта блондина и произнесла, тщательно выговаривая русские слова:
– Ложись на пол, руки за голову!
Осинский попытался изобразить любезную гримасу.
– Конечно, сеньорита, конечно.
Виктор был раздосадован.
– Анабель, не стоило этого делать.
– Уже поздно. Не нужно было этой немке называть меня шлюхой!
