Индейский дом «рука» был прямоугольным и длинным, с двускатной крышей, как ленинский шалаш в Разливе, его соломенные стены были скреплены стеблями ползучих растений. Сверкающий на солнце Cadillac Escalade с выбитыми стеклами, стоящий перед соломенным домом мапуче, выглядел инопланетной летающей тарелкой. Виктор, пробравшись с Кремнем через играющих в салочки индейских детей, зашел обратно в «руку». Внутри дома был земляной очаг с железной решеткой над ним, на которой покоились старые алюминиевые кастрюли. Мебели был самый минимум – открытый кухонный шкаф с утварью, широкие топчаны вдоль стен и деревянные сундуки с плоскими крышками. Стоял сильный запах кострища, смешанный с ароматом старой соломы и влажной шерсти.
Лавров отыскал воду, напоил Сергея, усадил его в тихом уголке, накрыв жестким шерстяным одеялом.
– Анабель, – обратился Виктор к девушке, тихо постанывавшей под мокрым полотенцем. – Ты откуда язык индейцев знаешь?
– Часть мапуче живет у нас, в Аргентине, – отозвалась Феррер. – Я в детстве играла с их детьми на ранчо моего деда. Мы говорили на наречии мапу- дунгун, а вообще у мапуче разные диалекты. Но мапу-дунгун понимают все.
В дверном проеме появился юный индейский страж, слегка кивнул Виктору, рассеянно оглядел Кремня и сказал Анабель, что шаманка «мачи» сейчас будет. Он ушел, и Виктор опять потрогал свою шишку.
– Сейчас меня полечат, и эта шишка станет елью…
Немного погодя снова возник мальчуган, заговорщицки ухмыляясь, проследовал мимо Лаврова и сел ковырять палкой в очаге. Потом появилась бабушка Фрессиа в сопровождении шаманки «мачи» лет тридцати. В руках у «мачи» была черная тыква, а на голове красовалась эффектная кожаная лента, блестевшая от перламутровых раковинок. Вид у нее был мрачный и усталый, она прошла мимо Виктора и Сергея, словно украинцы в индейском доме – самое обычное дело.
– Так-так. Вот и мы, – Фрессиа довольно хихикнула.
– Кажется, ей хуже… – начал было Виктор, но шаманка подняла руку, давая понять, что все под контролем, и он умолк.
Шаманка села рядом с Анабель и положила ей на лоб руку. Потом вытащила из тыквы затычку и налила в миску белесого напитка. Вторую миску с мутным пойлом шаманка протянула Лаврову.
Анабель и Виктор с очень серьезным видом выпили.
– Вроде полегче, – сказал по-русски Лавров после некоторого молчания. – Анабель, переводи, раз испанский тут не в чести. Да я его толком-то и не знаю.
– Помогите еще одному человеку, – сказал Виктор, обращаясь к индейским женщинам. Феррер перевела.
– Кому? – резко спросила по-испански шаманка и наклонила голову набок.
– Я ранил одного парня, а он пробил мне голову, мы квиты, но я беспокоюсь за его здоровье.
Лавров хитрил. Судьба индейца, который чуть не убил его в перестрелке, а потом разбил ему голову дубинкой, нисколько не волновала его. Но богатейший опыт журналиста в общении с дикими племенами подсказывал ему, что войти в доверительные отношения с туземцами можно, только заботясь о членах их племени. И он не ошибся: Фрессиа сразу откликнулась на доброе сердце европейца.
– Его зовут Пайнекио, – встрепенулась старуха, потом расслабилась под взглядом «мачи» и стала ковырять палкой в остывших углях очага, выкатывая оттуда круглые кукурузные хлебцы, похожие на армянский толстый лаваш, и добавила: – С ним все в порядке.
Анабель сделала два последних глотка, отставила целебный напиток и смиренно сложила перед собой аккуратные руки. В ее глазах читалось умиротворение. Боль ушла.
– Может быть, вы, уважаемая, поможете и вот этому человеку, – Виктор указал «мачи» на Кремня, который боялся даже пикнуть, словно ребенок спрятавшись в одеяло, как «в домик».
– Я заберу его с собой. А вы – пленники наших воинов, – холодно произнесла шаманка. – Арабы пообещали за вас много оружия.
– Вот те на! – удивился Лавров, – А зачем вам оружие?
Шаманка уставилась на него и слегка покраснела. Виктор взглянул на бабушку Фрессиа. Та накладывала на кукурузные лепешки куски вареной говядины и тушеных овощей.
«Это вовремя», – подумал украинец. Он даже не мог вспомнить, когда ел в последний раз горячую еду, кажется, это был немецкий суп «айнтопфе» фрау Кордес.
– Решили добиваться расширения индейских прав на свою землю? – нарушила тишину Анабель, продолжая тему, поднятую Виктором.
– Да, – мрачно ответила «мачи». – Пока нашими землями управляет чилийское правительство, мы не успокоимся. Нас не завоевали ни инки, ни испанцы. Это наши земли, и управлять ими мы будем по индейским обычаям, а не по законам Чили.
– А вы не чилийцы, что ли? – в голосе Лаврова послышалась ласково-успокаивающая интонация.
– Мы индейцы мапуче, никакие мы не чилийцы, – засмеялась бабушка Фрессиа. – Вот, держите лепешки. Ешьте, поправляйтесь…
Пожилая индианка с удовольствием наблюдала, как пленники уплетают кушанье.
– Ну, знаете, я не согласен, – обратился Виктор к шаманке. – Двадцать первый век! Вы что, за землю готовы убивать? Неужели нельзя договориться?
