Снова вхожу в комиссионный кабинет с кипой бумаг.
– Так-так, теперь сходите вот по этим кабинетам, указанным на листочке.
Включив пятую скорость – прохожу. Врачи меня еще не забыли, улыбаются, общаются, удивляются нелепости и, вперившись в экран компа, читают и что-то вносят… Распечатав и собрав листы бумаги, врач улыбаясь, желает мне удачи. Выпорхнув из одного кабинета, несусь к другому. Мимо проходит медсестра, которая расписывала кабинеты, и громко напоминает: «Без очереди». Я бы рада, да только нас, комиссионных, человек двенадцать и друг за другом ходим…
Молодой врач успевает только перечитать бланки, внести изменения на компьютере и – «Ни на что не жалуетесь?» – спрашивает уже вдогонку.
Снова возвращаюсь в кабинет ВЭКа.
Так, хорошо… Теперь пройдите вот по этим кабинетам.
Иду-лечу. Постучав в дверь, слышу приятный голос: «Входите, проходите и присаживайтесь, пожалуйста». Столько любезности, офигеть!
– Сядьте спиной, наденьте наушники, сначала проверяем правое ухо, затем левое. Как услышите сигнал, сразу говорите: «Да».
Слушаю – слышу: «Да, да, да и еще раз да, и еще писк еле различимый, но я слышу – да…»
– Очень хорошо, теперь левое ухо.
Выстроив диаграмму, она говорит, что меня можно в космос отправлять. Космос это хорошо, да только поздновато. Хотя, может, в самый раз.
Следующий кабинет, и – о-о-о, знакомые все люди! Терапевт, которая на прошлой комиссии меня три дня мурыжила. Сегодня улыбается, признав меня, и снова спрашивает: «Как вы питаетесь?» я ей опять: – «Никак. Некогда про это даже подумать. С работы после ночной – на комиссию. Некогда ни есть, ни спать». Спрашивает вес и рост – я отвечаю как дрессированный попугай, а потом, задумавшись, говорю, что вес, кажется, сбавился. Она ставит меня на весы – и точно, вместо привычных шестидесяти пяти килограмм только шестьдесят два. В этот раз она заносит результаты анализов в компьютер и отправляет меня с миром.
С восьми до одиннадцати тридцати я намотала по поликлинике и прилегающей к ней территории километров двенадцать, точно, без преувеличения. Теперь только после тринадцати тридцати будут выставлять результаты. За это время я дочитала Антона Павловича Чехова и начала описывать комиссионный день. Без книги ходить в больницу не советую, чтобы не свихнуться. Или же это только я такая припадочная, смех меня душит, видя еще одного – Матюковского.
Опять же, если хотите немного похудеть – хороший способ – сходите на комиссию.
Интересно, какую же комиссию космонавты проходят, хоть бы кто-нибудь написал.
Курорт
Фирменный поезд Москва-Кисловодск, сбавив скорость, подкатывал к платформе санаторного города. Улыбчивый черноглазый проводник, окруженный толпой пассажиров, шутил: «Выйти все успеют, а на завтрак все равно опоздали».
Гражданка РФ Палкина, женщина не из высшего общества, средних лет, со спортивной фигурой и короткой стильной стрижкой, давно забывшая про косметику и не помнящая о возрасте, гордо взирала на толпу с высоты модельного роста. Она вышла из поезда и, крепко ухватившись за ручку чемодана, пошла по перрону, вымощенному серой, желтой и розовой плиткой, как по трясущемуся вагону. Горный воздух и майская зелень выдыхали на приезжих чистейший кислород. Выражение лица Палкиной постепенно менялось – от напряженно-сосредоточенного до беззаботного.
От пронзительного сигнала мобильника она дернулась и резко остановилась, вытаскивая телефон из кармашка набитой разными полезными вещами сумки через плечо. SMSKa гласила: «Мы рады вас приветствовать на территории Тундры».
– Здрасьте, приехали! Какая Тундра? Кисловодск это! Пить надо меньше, господа операторы-дегенераторы.
Удалив сообщение, она погрузила телефон в отведенный ему карман и устремилась за впереди идущими.
За вымытой ночным дождем платформой показался деревянный промасленный переход к округлым воротам, увитым плющом, с названием санатория. Задрав голову, Палкина увидела извивающуюся змейку людей с разноцветными чемоданами. Собравшись с силами, она, преодолевая ступень за ступенью, насчитала их пятьдесят девять.
– Хорошо, что не сто пять, как в «Изумрудном!» – Она остановилась перевести дух, втягивая ноздрями аромат цветущей сирени. До финиша оставалось несколько десятков метров по ровной забетонированной дорожке. Люди останавливались и копались в сумках, доставая необходимые документы, при наличии которых только и можно было миновать будку охранника. Бывалый служака, мужчина средних лет, с чисто выбритым лицом, побитым морщинами, и с глазами-шуруповертами, сверял личность с паспортом, как выдрессированная собака. Убедившись, что документ соответствует личности, вяло жестикулируя, направлял отдыхающих к административному корпусу. Клумбы оригинальных форм с глазастыми петуньями и анютиными глазками разных оттенков, бальзамином и примулами, оттененными серебристой цинерарией вместе с распушенной подросшей травой на фоне белокаменного архитектурного комплекса привели Палкину в садоводческий восторг.
Приветливый администратор – элегантная девушка лет тридцати, с выразительными южными глазами и ресницами, как у Мальвины, с ярко накрашенным ртом, собрав документы, вежливо направила всех в столовую.
Курортный ресторан поразил Палкину размерами, интерьером, кулинарными изысками и приятно-вежливым обслуживанием. Было ощущение, что попал
