В итоге каратели были вынуждены отступить, потеряв подбитыми танк Т-64, два БТР и бронированный «Хамви». Вся эта техника осталась на территории контролируемой противником, была эвакуирована и отправлена на ремонт.
Хорошенько получив по зубам, каратели вновь начали засыпать Семеновку минами, снарядами тяжёлой артиллерии и РСЗО. Бомбардировка длилась непрерывно в течение двух дней. Плотность огня была такой, что «Моторола» не один раз являлся к Стрелкову на доклад с осколками, застрявшими в каске и в бронежилете…
5 июня была ещё одна попытка танковой атаки. На позиции семеновского гарнизона двинулись три танка и четыре БТР. В бою с ними ополченцы понесли ощутимые потери: 7 убитых и более 30 тяжелораненых. Однако и украинская сторона понесла не менее тяжёлый урон. Из строя был выведен танк Т-64, ещё два БТР (их утащили на капитальный ремонт), большие потери были в пехотных подразделениях. После неудачного штурма Семёновки силы АТО прекратили атаки. Город-герой отбил второй штурм и выстоял.
Официальные потери украинской стороны за время второго штурма Славянска составили трое убитых и 50 раненых. По словам ополченцев, в реальности было убито и ранено не менее 300 карателей.
Что касается Т-64, то его боевой дебют оказался маловыразительным. Оказалось, что танк занимает далеко не лидирующие позиции в «триаде» основных советских танков. Равно как и широко разрекламированный БТР-4. В мае четыре «Буцефала» были отправлены под Славянск, однако боевыми успехами так и не блеснули, мучая свои экипажи постоянными техническим проблемами.
Второй штурм Славянска стал настоящей катастрофой для украинских ВВС. В боях 3–5 июня ополченцами были подбиты три штурмовика Су-25, пять вертолётов Ми-24 и три Ми-8. Один из подбитых Ми-24 (12 жёлтый) в связи с невозможностью эвакуации был добит ударом штурмовика, остальные самолёты и вертолёты удалось впоследствии отремонтировать.
Тем не менее, моральный эффект нового «вертолётопада» оказался огромным. Славянская сводная группа Ми-24 была сломлена, как технически, так и психологически. После штурма 8 вертолётов оставили в аэропорту Краматорска, остальные машины вернулись на аэродром Чугуева. В использовании Ми- 24 наступил длительный (почти два месяца) перерыв.
6 июня была одержана новая громкая победа — над Славянском из ПЗРК удалось сбить фоторазведчик Ан-30Б (80 жёлтый) который проводил разведку и аэрофотосъёмку огневых точек ополченцев, а также корректировал работу артиллерии с горы Карачун и из деревни Червоный Молочар. Это был тот самый борт, что попал под обстрел ещё в апреле месяце. В сбитой машине погибло 5 из 8 членов экипажа, в том числе командир — подполковник ВВС Могилко.
Потеря Ан-30 и его опытного экипажа стала неприятным сюрпризом для командования АТО. Все знали, что имеющиеся у «террористов» ПЗРК «Игла» поражают цели на высоте до 3,5 км, поэтому лётчики при осуществлении разведывательных полётов всегда брали немного выше. Родилось подозрение, что Россия направила Стрелкову новейшую ПЗРК «Верба», ракета которой доставала на километр выше, чем ПЗРК «Игла». Доказательством его применения для украинской стороны стали обнаруженные остатки боевой части ракеты. Можно предположить, что таким образом новейший ПЗРК был обкатан в боевых условиях.
После потери разведчика Ан-30, в составе украинских ВВС осталось только сводная группа Су-24МР из 7-й бригады, которые с аэродромов Кульбакино, Миргород и Чугуев активно привлекались для фоторазведки Донбасса. Однако устаревшие машины могли эффективно собирать информацию только при полётах на низких и средних высотах, что при наличии у ополченцев ПЗРК делало разведку опасным занятием.
Оперативная обстановка вокруг Славянска медленно, но верно менялась в пользу украинских войск. Город находился в полукольце, которое сжималось с каждой неделей. Противник действовал неумело, но старательно. Потеря Красного Лимана стала отправной точкой, после которой силы АТО начали рвать всю цепочку обороны города.
У Стрелкова больше не было никакого доверия ни к Москве, ни к засевшему в Донецке Бородаю, но ещё месяц он терпеливо просидел в осаде, постоянно призывая Россию одуматься, ввести миротворческие войска или реально помочь крупными поставками оружия. Стрелков мрачно констатировал: «Все проклинают Киев, Порошенко и… Россию. Которая дала надежду и бросила на произвол карателей».
Корреспондент Михаил Фомичев так описывал происходящее в блокадном городе: «Шаг за шагом отсюда вытекает жизнь. Первым перестало работать электричество, перебитое укропскими вояками, потом водопровод, отключённый ими же где-то далеко за горизонтом, сейчас на подходе затопление канализационными отходами, уже бьющими через край, без возможности откачки очистных. Уезжают сильные крепкие люди, бросают жилье, с сумкой через плечо, на набитых автобусах сквозь мерзость и унижение украинских блокпостов, едут к родственникам, друзьям, а кто и просто „в никуда“. Отчаяние и ветер хозяйствуют на опустевших улицах, отдельные потерянные старики выстраиваются в многочасовые очереди за питьевой водой и хлебом. Город умирает, как брошенное тяжело раненное животное».
В Краматорске по рассказу одного из ополченцев было не лучше: «В Краматорске голод из-за невыплат пенсий и зарплат. Главная проблема в Краматорске — уже не бомбёжки, а просто голод. При этом люди не могут выехать из города. Они надеялись, что дадут пенсии, зарплаты, и сидели здесь. И досиделись до того момента, когда у них просто нет ничего. Организовываются автобусы, вывозят людей, но люди боятся ехать без денег. Их обещают кормить, но человек же не может слепо верить, поэтому пока люди остаются.
Гуманитарной помощи приходит не более 1 % от того, что требуется Краматорску. В городе сейчас осталась половина населения, это 100 тысяч
