– Логика, – пояснил сын тумана, с тоской припоминая хитрый прищур Ноттэ, понимавшего любой намек с полуслова, – это умение строить мысли в правильные цепочки от предположения и до умозаключения. Древние полагали логику наукой мудрых. Я не застал древних и мудрости не обрел, но все же… Все же твоя очередь отвечать.

– От чумы еще когда помру, и то если не повезет. Но, когда лейтенант отрядил в сопровождение к вам, прямо указал: не жаль тебя, ты третий сын, пусть протыкает, – неожиданно громко и зло пожаловался гвардеец. Сорвался в крик: – лучше б вы сразу и проткнули, ну что я жду и жду…

– По статусу, – Кортэ усмехнулся в усы, ощущая, как утихает злость, – что такое статус, знаешь? Уже неплохо… Так вот, по статусу мне, нэрриха третьего круга, не полагается протыкать одиночного рядового гвардейца. Несолидно. Если бы вас была хоть полусотня или, скажем, ты дослужился бы до капитана… Тогда другое дело. – Нэрриха шагнул к обочине, подхватил гвардейского коня под уздцы, остановил. Хлопнул по шее, чуть помолчал… Глянул на гвардейца с новым любопытством. – Обманул тебя лейтенант, обычное в любом войске дело, занятное и даже неизбежное: юнцов стращать. Он и расстарался. Решил, наверное, что лучше тебе бояться нэрриха, чем думать о чуме. Семья вся в долине?

Гвардеец судорожно кивнул, прикусил губу и сделался зеленее и несчастнее прежнего. Стало вовсе неловко стращать и подначивать его, дразнить видом золота. Лет ему – хорошо, если двадцать, а пожалуй и меньше. Тощий, рубашка заштопана старательно и по мере сил незаметно, рапира не ржавая лишь потому, что чистят её с неустанным усердием. Глаза темные, ночные, а еще такие зовут южными… Лицо смугловато, волос слишком густой и толстый: неумело выбритый подбородок аж синеватый от щетины. Что все это значит? Или матушка южанка, или бабка была из-за гор, добыча прошлой войны – то ли жена, то ли просто вещь в хозяйском доме… Рабство в Эндэре не существует, но закон действует лишь в отношении жителей, а пленные – они разве жители?

– Что, донимает тебя лейтенант?

– Нет.

– Понятно. Слезай с коня, горе-проводник. Нечего тащить породистого скакуна в город, или съедят его там, если придется опускать решетки, загораживая дорогу чуме, или сам он сдохнет от бескормицы и скуки стойла. Пока он здоров, так ощущаю. Опыта мне не хватает, твое дыхание разбираю плоховато, но так, по общему впечатлению, болезни в тебе нет.

Гвардеец выслушал молча, чуть посветлел лицом, когда речь дошла до состояния здоровья. Завозился, стряхивая оцепенение, и спрыгнул в пыль. Кортэ хмыкнул, почти помимо воли рассматривая изрядно старые башмаки, готовые запросить каши уже на второй лиге пешего пути. Хосе засмущался, засопел. Пришлось отворачиваться, подобрав повод, и самому вести коня в сторону гостерии. По пути Кортэ шумно принюхивался, с сомнением чесал затылок, вздыхал, – но все же стукнул в дверь. Отсчитал песеты за неделю постоя и бросил хозяину повод, буркнул, не давая времени удивиться избытку денег:

– Сбрую почини, стыд сплошной – королевский герб на чепраке, а подпруга истертая.

Дальше пошли пешком, Кортэ принялся рыться в карманах, шепотом ругая Ноттэ, старого злодея и транжира, который не дозволил прихватить из столицы чудесные батистовые платки, три дюжины, и еще десяток шелковых – тоньше паутины, в одну невесомую нить…

– Я верну, – выдавил Хосе после долгого молчания. – Ну, за коня…

– До капитана дослужись, потом вякай, – усовестил нэрриха и выбрал наконец-то годную ткань, обернулся к родному ветру, натянул шарф на ладонях, провел по нему рукой, словно вплетая дыхание дня. Сунул было гвардейцу в руку. – Держи. Хотя нет, стой, я сам.

Пацан бы, скорее всего, отказался до глаз закрывать лицо шарфом – именно так ходят по приграничному Тольэсу самые упорные в ереси женщины юга. Но ослушаться нэрриха гвардеец не посмел, молча стерпел повязывание шарфа.

– От прямого кашля, с кровью, и то должно помогать, – назидательно сказал Кортэ. Усмехнулся без радости. – Да, это могу даже я, неопытный сын тумана. В день мне по силам напитать здоровым ветром два десятка платков, после сам стану похож на труп, лишусь сил. Вот и вся моя польза. Ноттэ в состоянии, как я понимаю, очистить воздух в кольце внутренних стен. Но вернуть здоровье умирающим и излечить долину целиком…

Нэрриха виновато развел руками и пошел к воротам, не желая даже взглядом отметить черные полотнища, вывешенные справа и слева от входа в город. О прибытии посланца королевы уже знали, сразу открыли калитку в опущенной решетке и пропустили без вопросов. Лязгнули засовом за спиной, вновь запирая город, словно так можно удержать в кольце стен черную смерть, путешествующую с ветром, переносимую крысами и мышами, выдираемую падальщиками из гнилого мяса…

Мысль о том, что уже к осени долина может сделаться безлюдной, не казалась хоть сколько-то интересной. Да, служители Башни выставляют нэрриха бездушными злодеями, да, люди иногда отвратительны со своими страхами и заблуждениями, и хуже того – опасны! Но пиршество воронов слишком чудовищно и отвратительно, чтобы выглядеть должной расплатой за чьи-то грехи. И даже за крупные… Кортэ с раздражением думал, что сейчас он зол на сына заката вдвойне: и за его опыт, вызывающий мучительную зависть, и за то, что всего этого опыта не достанет для спасения города. А сверх того – за совместный путь от столицы, проделанный вовсе не с предельной для бешеного рыжего Черта резвостью. Ноттэ мог предотвратить худшее, но не успел, допустил болезнь – и оказался виновен без вины…

– Если тот, второй, может спасти крепость, почему не делает нужного? – Хосе осмелел и дернул за краешек рукава, обращая на себя внимание. – Ему надо заплатить?

– Золото – моя слабость, – усмехнулся Кортэ, оскалился и обозлился всерьез, окончательно не понимая, на кого и за что. – Знаешь, по какой цене

Вы читаете Сын заката
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату