Дамы переглядываются. Им все ясно. Эта женщина только что потеряла единственного сына и, как назло, увидела этакую дамочку и решила, что та увиливает от исполнения небольшой обязанности, не желает принести даже крошечную жертву… И пошло-поехало.
– Вы ведь, полагаю, сможете хотя бы принести извинения? – спрашивает пышка.
– Как только вы мне докажете, что я не права.
– Но я же вам доказала! – восклицает седая.
– Выходит, я не поняла. Поди, ума не хватает для таких вещей.
– Ну хорошо. Тогда придется нам самим. Нелегкая задачка.
–
– И потом, госпожа Квангель, пока что вам стоит себя поберечь. Все время вверх-вниз по лестницам, а теперь этакая неприятность. Вы же были у нас одной из самых старательных.
– Стало быть, вышвыриваете меня! – подытоживает Анна Квангель. – За то, что я выложила дамочке чистую правду!
– Ну что вы, ради бога, не стоит воспринимать это таким образом! Пока что вы просто отдохнете. А после снова вернетесь к нам…
Путь до Фридрихсхайна обе дамы проделали молча. Их занимали собственные мысли. Наверно, следовало бы обойтись с этой Квангель посуровее, накричать на нее, устроить разнос. Увы, им это не дано – они из тех, что обычно помалкивают, они беззащитны. И, понимая это, ковриком стелются перед каждым, кто умеет орать. Только бы визит к важной даме прошел благополучно, только бы все обошлось (в отсутствие главной виновницы).
Им сопутствует удача. Ведь за всеми телефонными звонками, криками, визитами уже настал вечер. Хозяйка как раз одевается, в оперу едет. Но они могут подождать на пуфиках в передней.
Через четверть часа горничная спрашивает, по какому они, собственно, делу. Они рассказывают ей виноватым шепотом, после чего им велено еще подождать.
По правде говоря, супруга оберштурмбаннфюрера Гериха успела потерять к этой истории всякий интерес. Три часа она названивала по телефону приятельницам, приняла ванну, ее ждет опера, а потом уютный вечерок в «Фемине» – с какой стати даму из общества должна интересовать тетка из простонародья? И спустя еще четверть часа Клер говорит своему Эрнсту:
– Ах, ступай прикрикни немножко на этих баб и выгони их вон! Я не хочу портить себе вечер.
Оберштурмбаннфюрер выходит в переднюю и прикрикивает на посетительниц. При этом он не понимает, что настоящей виновницы здесь нет. Да ему и без разницы, он напускается на них, а потом выставляет за дверь. Инцидент наконец-то исчерпан!
Женщины идут домой.
– Вообще-то, – говорит пышка, – иной раз я вполне могу понять такую, как Квангель.
Седая думает о сыне и крепко сжимает губы.
А пышка продолжает:
– Иногда хочется быть простой работницей, раствориться в массе. Эти вечные предосторожности, этот неистребимый страх ужасно изматывают…
Материнский крест качает головой.
– Я бы не стала так говорить, – коротко бросает она и, когда собеседница обиженно умолкает, добавляет: – Как бы то ни было, мы худо-бедно уладили дело и без Квангель. Он прямо сказал, что для него инцидент исчерпан, так мы и доложим наверх.
– И что Квангель выгнали!
– Разумеется, и это тоже! В нашей конторе я ее больше видеть не желаю!
И больше они ее там не видели. Зато Анна Квангель доложила мужу про свой успех, он дотошно выспросил ее обо всем, но успех, пожалуй, и впрямь был полный. Квангели избавились от своих должностей, притом не подвергнув себя риску…
Глава 18
Первая открытка
Остаток недели миновал без особых происшествий, и вновь подоспело воскресенье, то воскресенье, когда, как очень надеялась Анна Квангель, наконец состоится разговор с Отто о его планах, который так долго откладывался. Отто встал поздно, но был в хорошем настроении, беспокойство его не донимало. Пока пили кофе, она нет-нет искоса поглядывала на него, чуть ободряюще, а он как бы и не замечал, неторопливо жевал хлеб и помешивал кофе в чашке.
Анна долго не решалась убрать со стола. Однако на сей раз первое слово вправду было не за ней. Он сам согласился поговорить в это воскресенье и наверняка сдержит обещание, любой намек с ее стороны будет выглядеть как понукание.
Вот почему она, тихонько вздохнув, встала и понесла на кухню чашки и тарелки. А когда вернулась за хлебницей и кофейником, Отто сидел на корточках возле комода и что-то искал в ящике. Анна Квангель не могла вспомнить, что именно там лежало. Наверняка какой-то старый, давно забытый хлам.
– Что потерял, Отто? – спросила она.
В ответ он лишь что-то буркнул, и она ушла на кухню мыть посуду и готовить обед. Он не хочет. Опять не хочет! И она окончательно уверилась: в нем
