– Да выдержит ли гнилой пол новую печь? насмешливо сказал Штрейбер: – я того и жду, что он провалится, и вы повиснете на какой-нибудь перекладине.
– Прежде, чем я повисну, отвечал Шеллингер: – я надеюсь видеть, что добрые люди повесят вас.
– Полноте ссориться! сказал хозяин.
– Я не ссорюсь, а просто рассуждаю, кому приведет судьба умереть своею смертью, а кому прийдется умереть на виселице, отвечал Шеллингер.
– Да полноте же! повторил хозяин: – если вы говорите и не в обиду Штрейберу, так все лучше оставить этот неприятный предмет: кому весело думать о смерти?
– Вам, г. Шламмер, речь о смерти не должна быть в диковинку, возразил неугомонный Шеллингер, искавший случая к ссоре: – говорят, будто бы у вас в квартире смерть очень обыкновенная гостья; говорят, будто дети, которых вы берете на прокормление, мрут как мухи от голода и побоев.
– Как вы смеете говорить это! закричал хозяин, вспыхнув.
– Отчего ж не говорить, когда это правда? продолжал Шеллингер.
– Лжешь ты, старый дурак, нищий бессовестный! закричал хозяин, разгорячись еще больше.
– Я не нищий, а вы воры, мошенники. Уйду от вас, разбойников, чтоб не зарезали, сказал Шеллингер и пошел к дверям.
– Нет, ты не уйдешь! Мы с тобой разделаемся! закричал хозяин, в бешенстве бросаясь на старика: – Штрейбер, держи его!
– Бьют! режут! помогите! крикнул Шеллингер, и в ту ж минуту дверь затрещала под ударами Ричарда и слетела с петель. Впереди всех вбежала Катарина.
– Шеллингер, укажите ей, где комната, в которой дети, сказал Ричард: – а мы пока подержим этих негодяев.
Но держать было некого: Шламмер и Штрейбер попрятались в разные углы. Жены Шламмера также не было видно нигде.
– Вот оно, вот мое дитя! вскричала Катарина, рыдая и смеясь вместе: – жива моя милая дочка! и она цаловала ручки и ножки малютки – О, как я благодарна вам!
Радостное волнение бедной матери было так велико, что слабые силы её не вынесли потрясения: она упала в обморок.
– Шеллингер, ты умеешь обращаться с женщинами лучше нас, сказал Ричард: – иди сюда; что нам делать с этою бедняжкою?
– Ничего, ничего, суетливо говорил Шеллингер, бросаясь во все стороны: – нужно только воды; где вода? сыщите поскорее!
– Вот вода, сказал детский голос позади Ричарда: – вот в большой кружке, на окне.
Ричард обернулся и увидел мальчика, лет шести, который при начале шума залез-было под лавку, но теперь, ободрившись, вышел из своего убежища.
Шеллингер принялся мочить виски Катарины.
– Кто ты, мой милый? спросил Ричард мальчика.
– Посмотрите, он спрятался туда, сказал вместо ответа мальчик, указывая на одну из кроватей.
Ричард увидел, что из-под детской кровати торчали ноги:
– Вылезай, любезный, нам нужно с тобою переговорить, сказал он.
Ноги зашевелились, потом показались фалды фрака, наконец явился всею своею особою Штрейбер и, поднявшись на ноги, учтиво сказал:
– Мое почтение, господа! Я здесь человек посторонний, позвольте мне удалиться от этой неприятной истории.
– Не отпускайте его, Ричард, сказал Шеллингер: – иначе этот плут может наделать нам неприятностей.
Катарина между-тем оправилась.
– Нечего здесь оставаться, сказал Ричард: – идемте поскорее из этого вертепа.
Но когда они вышли в переднюю комнату, дверь в сени была окружена десятком незнакомых людей, среди которых стоял человек в черном плаще:
– Что за беспорядок, сказал он, выступая вперед: – зачем вы силою вломились в чужой дом? С этими словами он один вошел в комнату, оставив прочих в сенях: – затворите дверь, сказал он, обращаясь к ним.
Ричард и его товарищи отступили, пораженные смелостью этого человека, который один остался в их толпе, и его твердым повелительным голосом.
– Мы пришли сюда не с дурным намерением, а за добрым делом, чтоб отдать ребенка его матери, сказал Ричард: – вот, спросите ее, продолжал он, указывая на Катарину.
Катарина, все-еще заливаясь слезами от радости, рассказала в коротких словах свою историю незнакомцу.
– Да, я слышал о Шламмере много подобного, сказал он. – Шламмер, где ты прячешься? Поди сюда! сказал он громким голосом.
Шламмер, спрятавшийся в кухне, вышел, дрожа всем телом.
– Правду говорят они, что ты похоронил другого ребенка под именем того, который был принесен к тебе крестьянкою? спросил мужчина в плаще.
Шламмер молчал.
– Хорошо, можете идти домой, сказал незнакомец Ричарду и его товарищам: – я вижу, что вы правы.
