ещё больше тех, кто вообще не понимает, что это за явление – Дэвид Боуи, кто считает его фриком или того хуже.
Для меня он был мой личный старший товарищ, который помог мне пережить культурный шок конца восьмидесятых и жесть девяностых в её концентрированном кемеровском замесе. Мне был прямо-таки жизненно необходим его личный пример. То, что я в Кемерово, а он где-то в Великобритании, Америке, в каком-то совершенно ином, очевидно другом пространстве, меня никак не отрезвляло. Было ясно, что, каков бы ни был культурно, социально, экономически и политически лучшим и свободным его, Дэвида Боуи, контекст, он, Дэвид Боуи, всё равно живёт вне этого контекста. Он всё равно свободнее, смелее, остроумнее и красивее всего того, среди чего живёт. А значит, контекст не важен, как бы говорил мне Дэвид Боуи из своего неведомого мне мира в мой Кемерово начала девяностых.
Он поддерживал меня во всём. Он успокаивал меня и всё время намекал, что то, что я хочу, это правильно и что можно хотеть большего. А я изо всех сил старался хоть как-то, хоть чем-то быть на него похожим. Возможности были невелики, тем не менее, если кто-то встречал в девяностом году в Кемерово парня в длинном, до колен, белоснежном свитере, светлых льняных шароварах и мягких замшевых сапогах, – это был я. Парень с выбритыми висками и затылком, в длиннющей белой рубашке непонятного размера, с золотистой змеёй с двумя изумрудными глазками на шее вместо галстука (мамин пояс), а также – страшно подумать! – с серьгой в ухе и в зелёных изумрудных очках – это тоже был я. Чего только я не выдумывал и не напяливал на себя… В троллейбусе или автобусе наступала мёртвая тишина, когда я в них заходил. Только дети позволяли себе задавать громкие вопросы на мой счёт. Некоторые дети плакали, не потому что пугались, а потому, что мамы их одёргивали или щипали, чтобы те не тыкали в меня пальцем и не таращились.
Я не мог просто так выходить в город и перемещаться из пункта А в пункт Б. Мне необходим был какой-то художественный акт. Это мне подсказал, точнее, буквально приказал делать Дэвид Боуи.
Вчера и сегодня слушал и смотрел происходящее на Гайдаровском форуме. Как-то залип и смотрел… Очень кисло, вяло и тускло. Противно. И в основном ужасно неумно. Особенно неприятно выглядят министры. От них возникает ощущение аквариумных рыбок, которые и рады бы спрятаться, чтобы ничего не говорить, но в аквариуме спрятаться негде, вот что-то говорить и приходится. Но говорят они так же, как аквариумные рыбки: рот открывают, но ничего не слышно. Министр финансов и министр экономразвития – самые беззвучные рыбки… Настоящие рыбки иногда могут хоть хвостом всплеснуть…
Смешно слушать прогнозы о том, что всё будет трудно, плохо и долго. Для таких прогнозов не надо быть ни премьер-министром, ни министром… Вообще не надо никем быть для таких прогнозов.
Когда самыми яркими и всеми любимыми являются министр иностранных дел и министр обороны, ясно одно – внутри страны, в медицине, образовании, культуре, экономике – всё серо, убого, невнятно, бессмысленно…
Слушал вчера выступление премьер-министра, потом пытался слушать господина Улюкаева. Понял, что не слышу ничего, задумался о своём и вспомнил замечательную шутку, которой несколько лет, но именно теперь она невероятно остра и точна. Вспомнил и расхохотался, второй день похохатываю. А шутка такая: «Всем хорошо известно знаменитое высказывание Ленина – „всякая кухарка может руководить государством“. Так вот, недавно обнаружился полный текст этого высказывания: „Всякая кухарка может руководить государством, при условии, что баррель нефти стоит дороже ста долларов“».
Завтра решил вовсе не смотреть телевизор, в выходные тоже, а то отвлёкся на этот форум от работы над пьесой. А пьеса хоть и медленно, но пишется. Надо закончить её до середины февраля, до начала гастролей. Благо пьесы очень большими не бывают.
Усиленно писал пьесу и пропустил массу разнообразных событий. Ещё недавно писал, что год начался, и всё пока нормально. Увы, сейчас уже этого сказать не могу. Чудны дела твои, Господи!..
При этом у меня самого такое прекрасное настроение, что ни цены на нефть, ни курс рубля, ни разные происки – ничто не огорчает. Точнее, огорчает, но не портит настроение. Теракты, которые происходят повсюду ежедневно, конечно, пугают, но, как бы чудовищно это ни звучало, мы к этому привыкли…
А вот очереди на выставку Серова… Вот веселье! Непостижим русский человек! Мне вчера и позавчера звонили журналисты, просили дать комментарии по этому поводу. Я говорил только одно: всё это проявление непостижимой русской души. В Кишинёве ломают дверь в парламент, а у нас ломают дверь на выставку.
Интересно было бы почитать по поводу давки на Серова комментарии зарубежной прессы. Особенно украинской. Не берусь делать никаких предположений, что там можно прочесть. Но меня это радует. Палатки МЧС, полевая кухня, дежурящая карета «Скорой помощи». Чудеса! Может быть, «Девочка с персиками» начала мироточить? Хотя вне этой выставки картина регулярно экспонирована, её всегда можно посмотреть.
Снова во всех новостях убиенный Литвиненко, а также обвиняемый в его убийстве Луговой. Вроде всё более-менее устаканивается, а тут снова Великобритания и США грозят нам санкциями в связи с этим делом. Лично я заволновался!
Дело в том, что после смерти Литвиненко (я уже об этом писал) Луговой давал большое интервью, в котором сообщил, что ему были переданы в Лондоне разные шпионские штуки, средства связи и в том числе книга для шифровки и дешифровки сообщений. Этой книгой оказался мой роман «Рубашка». После этого роман какое-то время продавался в магазинах с наклейкой «Рекомендовано МИ 6». Тогда был продан дополнительный тираж. А теперь… Кто знает, что оголтелым британцам и американцам придёт в голову? Возьмут и сочтут причастным.
На днях разговаривал с приятелем, который как-то уж очень занервничал по поводу упавших цен на нефть. Запаниковал приятель, а я его пытался
