после этого страшного и кровавого акта свобода слова только окрепнет, европейское общество сплотится и усилится, а европейские ценности станут ценнее. Люди в Париже, собравшиеся в огромные колонны, словно иллюстрируя сказанное, жались друг к другу, плотно заполняя улицы и площади.
Мне довелось видеть в театрах много плохих актёров в плохих спектаклях. Это неприятный, но опыт.
Мне противно было видеть, как бездарный артист Франсуа Олланд с трудом скрывает радость от произошедшего. Он вёл себя 11 января как именинник, как заштатный актёр, которому неожиданно устроили пышный бенефис и у него вдруг появился шанс побыть в центре внимания и возможность сыграть новую роль. Он периодически даже забывал изображать скорбь. А когда изображал, у него плохо получалось. Его обращение к нации было похоже на бессмысленную предвыборную речь, состоящую из лозунгов и призывов, без малейшей попытки осознать случившееся, признать свои ошибки и вину за бездарное руководство, заигрывание с исламистами как внутри страны, так и за её пределами, за слабость и некомпетентность спецслужб, за кашу в мозгах и раздрай во французском обществе, в котором ультраправые набирают силу и «блещут доспехами», а гей-парады проходят масштабнее, чем празднование Дня взятия Бастилии.
Я ждал от лидера Франции в такой день и такой час чего угодно, но только не пафосной глупости. Я ждал от него того, что мы, наивные, так ждём от европейцев. Я хотел услышать хоть что-то разумное, дающее надежду на то, что из произошедшего будут сделаны серьёзные выводы, а главное – пересмотрены устаревшие и глупые взгляды на состояние происходящего в мире кошмара и приняты давно необходимые меры.
Но нет! Ничего подобного я не услышал.
А ведь в Париже террористы одержали страшную и сокрушительную победу. Думаю, что они даже не рассчитывали на такой успех, полученный такими малыми силами.
Как это страшно!
Посудите сами: террористы невероятно умно и цинично выбрали для расправы журнал и людей, которым в исламском мире вряд ли кто-то посочувствует из-за опубликованных ими наглых и, в сущности, хулиганских карикатур. Эти карикатуры на Пророка бессмысленны, как любая наглость, которая к свободе слова не имеет никакого отношения. Всякого мусульманина эти рисунки оскорбляли. Так что у авторов не было никакого шанса быть понятыми мусульманской стороной. А, стало быть, карикатуры были ёрничеством и наглостью без адреса.
Эти несчастные погибли не за свободу слова, а потому, что оказались наиболее удобной мишенью в той бесчеловечной игре, которую ведёт исламистский терроризм. А террористам всё равно, кого и где убивать. В этот раз было выгоднее убить людей из «Шарли».
Террористы спокойно, хладнокровно расправились со всеми, с кем хотели, дали снять себя многими камерами и на многие телефоны, а потом скрылись средь бела дня, в центре столицы самой свободолюбивой страны. Они оставили удостоверения личности в угнанной машине, они устроили в прямом эфире шоу с погоней, они долго сидели, осаждённые сотнями жандармов, над ними летали вертолёты… Они дали интервью по телефону и сказали ровно то, что хотели сказать на весь мир. Их имена узнали везде, их лица были на всех экранах. А потом они умерли как хотели: с оружием в руках. Они всё сделали, что и как хотели те, кто их к этому готовил.
Другой террорист в то же самое время взял заложников в кошерном, грубо говоря – в еврейском магазине, предварительно застрелив женщину- полицейского. То есть он продемонстрировал, что ворвался не в первый попавшийся магазин, а захватил именно кошерный, взял в заложники тех, кого хотел, там, где хотел, и делал всё, что хочет. Он убил четырёх человек. Ему дали высказаться по телефону, как он хотел, и умер он тоже как хотел.
В результате Париж собрал делегации со всей Европы и мира, а на улицы французских городов вышли миллионы людей. Это страшная победа террористов и терроризма как такового. На такой успех террористы вряд ли рассчитывали.
И эту ужасную победу, и своё поражение необходимо признать! Признать со всей серьёзностью и строгостью. Признать, понимая происходящее как особую войну, которая идёт давно. Это необходимо признать, чтобы осознать, с каким нечеловечески жестоким, бездонно-тёмным, безжалостным, изощрённо-умным и бесчеловечным сознанием мы все имеем дело. А ещё европейцам необходимо признать публично и признаться самим себе, что удар террористы нанесли не по свободе слова, не по свободе как таковой и не по европейским ценностям, которые в своей основе являются ценностями общечеловеческими. Удар был нанесён по лицемерному и ханжескому устройству общества так называемых развитых европейских стран. По обществу, которое давно не верит в то, что декларирует.
Это удар по Франции, Бельгии, Великобритании, Германии и так далее, где целые районы и округа городов, а то и отдельные городки и города стали целиком и полностью арабскими. Они стали такими не вчера. География таких районов и городов растёт прежде всего потому, что исконные французы и немцы покидают их, бегут от мусульманского соседства, не хотят отдавать своих детей в школы к мусульманским одноклассникам, стараются держаться подальше от пришлых. Их можно понять. Пришлые не хотят ассимилироваться, не желают блюсти и хранить чуждые им правила и уклады.
Но как понять то, что те, кто бежит мусульманского соседства, в то же время ратуют за мультикультурализм и толерантность? Как понять тех, кто старается не входить в арабские кварталы Брюсселя или Марселя, но при этом изо всех сил изображает из себя всетерпеливых, всетерпимых, вселюбящих и толерантных европейцев до мозга костей?!
Как это понять?!
А очень просто! Это лицемерие и ханжество.
Но это лицемерие, во-первых, не скрыть от арабских соседей, во-вторых, оно прекрасно видно и понятно террористам, которым всё равно кого
