Сижу в гримёрной театра «Красный факел», готовлюсь ко второму спектаклю для новосибирской публики. Завтра в это же время буду готовиться к спектаклю в Барнауле. Мне радостно говорить зрителям «дорогие земляки!» – так я могу обращаться к залу только от Новосибирска до Красноярска, дальше уже малой родиной пространство не ощущаю. Всё-таки Иркутск и Забайкалье хоть и Сибирь, но далёкая, и пейзаж другой.
Если кто-то собирается впервые побывать в Сибири, настоятельно рекомендую не ехать в марте и апреле, это самое неприглядное время в наших краях. Деревья голые, во дворах городов и перелесках за городом много тяжёлого, потемневшего, а то и просто грязного снега. Всё какое-то тёмное, неприбранное, усталое от зимы. В пейзаже совсем нет зелени, даже ёлки не зелёные, а тёмные.
Завтра поеду в Алтайский край, там паводки, потом в Кемерово, Томск и Хакасию, где страшные пожары, потом в Иркутск и Забайкалье, где тоже горят леса. Вот такая весна… Если ехать в Сибирь, то в середине мая… Хотя – в лес не сходишь: клещи просыпаются раньше, чем остальная природа. Наверное, лучше осенью, и клещи уже замёрзли, и грибы, и колба-черемша, и вообще осенью хорошо, только она очень короткая, сибирская осень, а то, бывает, и не случается её – дожди-дожди, а потом раз – и снег. Так что лучше в Сибирь ехать зимой, да чтоб ещё и морозец под тридцать. Чтобы прочувствовать, насладиться Сибирью, а потом хвастать южным своим друзьям: мол, видали мы сибирские морозы.
Из гостиницы, в которой остановился в Новосибирске, я вижу только здание Театра оперы и балета, которое прославилось на всю страну запрещённой постановкой «Тангейзера». Разумеется, меня об этом много спрашивали, тема обсуждаемая, Новосибирск эта опера встряхнула. История с «Тангейзером» вся какая-то ужасно неправильная. Вчера по телевизору смотрел пресс-конференцию великого и очень мною любимого спортсмена Александра Карелина, как раз по теме «Тангейзера». Разумеется, ни слова не было сказано о Вагнере. Говорил Карелин сдержанно, можно даже сказать, осторожно, говорил умно… Но только как же неправильно, когда борец и чемпион даёт конференцию по поводу оперы и занимается последствиями отвратительного скандала. Во всей этой истории плохи все: и постановщики, и попы, и местные депутаты, и Министерство культуры, и даже те, кто поспешил посмотреть спектакль только из-за скандала и из любопытства. Плохо даже то, что люди, которые никогда в жизни не были в оперном театре, никогда не слышали ни одной оперы, знать не знали Вагнера и слово «Тангейзер», узнали о композиторе и запомнили странное и звучное название только и исключительно в связи с позорной историей запрета постановки в Новосибирском театре оперы и балета…
Скоро выходить на сцену в Барнауле. Полночи ехал, полночи спал. Погода отвратительная: холодный дождь. Этот бы дождь да на горящую Хакасию с Забайкальем. В прошлый раз был в Барнауле при – 47°. Но чем хуже погода, тем приятнее людям в театральном зале. Кстати сказать, сибиряки на спектаклях не засыпают даже в такую сонливую погоду, в чём причина – не знаю. Может быть, они умеют лучше накапливать витамины в организме на зиму и рациональнее их расходовать… Сам бы я ещё поспал.
Завтра полдня буду ехать в Кемерово. Это самый ответственный пункт во всём туре. Даже не знаю, удастся ли мне написать что-то непосредственно из родного города. Боюсь, попаду в цепкие руки тех, кто меня с нетерпением ждёт, и на дневник не хватит сил, да и времени может не найтись. В родном городе время идёт иначе.
Сижу в гримёрной Кемеровского драматического театра имени Луначарского. Страшно волнуюсь – до пересыхания языка и гортани. Всё-таки Кемерово особая территория. И останется такой для меня навсегда. Погода чудесная. После Новосибирска и Барнаула Кемерово выглядит ухоженным, чистеньким. Приятно! Вчера ехали из Барнаула. Пока не покинули Алтайский край, дорога была ужасная, дважды совершенно беспричинно тормозили злые алтайские гаишники. А въехали на территорию Кузбасса – и дорога пошла ровнее, и машины почище, и дома поосанистей. Приятно!
Много людей, которые подходят подписать книги после спектакля, говорят одно и то же: что волновались перед спектаклем, боялись, что спектакль будет неудачный и им не понравится. Опасались разочарования, ведь нынче такие времена, времена разочарований… Думаю, сейчас мои дорогие земляки, которые идут с билетами на спектакль, тоже волнуются, по тем же причинам. Я волнуюсь в гримёрной, они – где-то там, в фойе. Такое тяжёлое волнение я не люблю, оно изнуряет. Это как в прекрасном море изнуряет морская болезнь.
Вчера приехал в Томск. Томск – после Кемерово – кружевной, основательный и местами элегантный, а местами завораживающе красивый. Но в это время года, после зимы, он выглядит потускневшим, неухоженным и обветшавшим.
Успел застать самый конец ледохода. Можно сказать, последние его крохи: основной ледоход был накануне. В Томске это зрелище потрясающее: в Кемерово Томь поуже и побыстрее, да и берега высокие – близко к воде не подойти, а в Томске река широкая, спокойная, плавная, поэтому лёд идёт большими пластами, и его можно наблюдать близко.
Самое забавное, что, в сущности, остатки льдин, которые я видел вчера, приплыли-то из Кемерово, так что я полюбовался кузбасским льдом в Томске.
Барнаул, Кемерово и Томск – города хоть и недалёкие друг от друга, но всё-таки очень разные. Томская публика, пожалуй, самая взыскательная в Западной Сибири. Томску нравится подчёркивать особую связь и схожесть с Санкт-Петербургом. Не внешнее сходство, а какое-то сущностное. А я и не спорю, так оно и есть. Томск для меня – это сибирский Питер.
Завтра еду в Красноярск. Когда строили гастрольные планы, мы рассчитывали на авиаперелёт Томск – Красноярск, но его отменили, так что все эти сотни километров сибирских просторов завтра – мои.
Вчера весь световой день ехал из Томска в Красноярск. Дорога, особенно по Томской губернии, вплоть до города Мариинска, не просто плохая, а ужасающая. Здорово устал. Но уже скоро выйду на сцену Красноярского театра оперы и балета. Сегодня и завтра там ни
