оперы, ни балета не будет, а будет «Шёпот сердца»…
В этом театре я ещё не работал. В прежние годы играл в Театре музыкальной комедии. Этот посимпатичнее и посолиднее, во всём заметны значительность и солидность. В общем-то, эти театры отличаются, как оперетта и опера.
У меня в гримёрной стоит рояль. В оперных театрах я играл редко, но в Днепропетровске всегда работал в оперном, и там у меня тоже стоял рояль. Там тоже из разных гримуборных и с разных этажей доносились голоса распевающихся или репетирующих певцов и певиц. Я тут же почувствовал, что очень скучаю по тому театру и по нарядной днепропетровской публике, скучаю по его чистому и аккуратному фойе. Вспоминается Днепропетровск. И то, что именно в этом городе и в этом театре ближе к концу спектакля в зал заходили два-три крепких мужчины, которые не были из одного рабочего коллектива, но выполняли одинаковые функции: они приносили жёнам своих боссов букеты цветов, которые потом этими дамами мне и вручались. Букеты и доставлявшие их мужчины были большими. Такого, кроме Днепропетровска, я нигде не встречал.
Мне вспомнился Театр драмы города Запорожье, обветшавший, но чистенький, с запахом вкусной еды за кулисами. Что, интересно, ели работники театра?.. Мне нравилось в театре то, что парадный выход у него на центральную улицу, а служебный – наоборот: на тихую, пустынную, приземистую, почти деревенскую, как будто находящуюся в другом городе. Я вспомнил и театр в Житомире со странным служебным входом и странным расположением гримуборных… Там мне предоставляли для подготовки маленькую гримёрку, стены которой были заклеены нарядными календарями с Юлией Тимошенко, и у меня возникало крепкое ощущение, что она – актриса этого театра, из года в год меняющая роли и образы.
Я вспомнил Одесский украинский театр, в котором всегда путался в странных коридорах, где всё безалаберно, но уютно. Вспомнил одесскую публику, которая всегда опаздывала, хотя их вальяжный приход невозможно было назвать опозданием: они просто не приходили вовремя, так что в Одессе спектакль всегда задерживался минимиум на полчаса. Одесская публика долго усаживалась, скрипела стульями, перешёптывалась, но потом ловила каждое слово, демонстрируя невероятно тонкое понимание смысловых оттенков.
Я вспомнил Донецкий драмтеатр, в точности такой же, как драмтеатр в моём родном Кемерово. Типовой и, в общем-то, удачный театральный послевоенный проект. Светская публика, пожалуй, была самая нарядная. А парад автомобилей, подъезжавших к театру, самым впечатляющим…
Со всей остротой я почувствовал, как соскучился по харьковскому театру, в котором от работников исходила такая любовь к нему, что я каждый раз чувствовал себя их родственником, которого долго ждали, и вот он приехал совсем ненадолго. А какая в Харькове приходила на спектакли публика! Харьковский зал так слушал и так дышал, что было ясно, что в этом городе театр знают и любят давно. Приятно было после спектакля в Харькове быстренько сбежать в бар под названием «Москвич» и повстречаться там с отдельными представителями той прекрасной публики.
Как же я скучаю по Театру имени Леси Украинки! Как к нему приятно было пройтись из гостиницы по улице Пушкина, зайти через служебный вход и оказаться, пожалуй, в самом чистом и удобном классическом театре из всех, в которых мне довелось работать. Я помню зелёную ковровую дорожу, лежащую в коридоре, ведущем к гримуборным. Скучаю по просторной и светлой гримуборной с удобным диваном и большим окном, выходящим на угол улицы Пушкина. Из него была возможность подглядывать за людьми, спешившими в театр, чтобы из пешеходов и просто людей за окном превратиться в публику, к которой я выходил на сцену.
Увидел рояль в гримёрной – и вспомнились театры, в которых я сыграю, наверное, нескоро…
Вот-вот выйду на сцену Красноярского оперного театра, на которой ещё не был. Большая. Волнуюсь. Но красноярцы как публика – прекрасны, одни из самых любимых. Очень надеюсь, что мы сегодня останемся довольны друг другом.
Вчера выехал из Красноярска и через пять с половиной часов прибыл в Абакан, столицу Хакасии. И в Красноярске, и в Абакане непонятная и непривычная для меня жара. Апрельская жара в Сибири случается, но в этот раз она совсем удивительная. Днём вчера было двадцать семь градусов, а ночью двадцать два. Думаю, что сейчас здесь самая тёплая погода во всей нашей большой стране.
Уезжал из Красноярска счастливый. Мне понравился Театр оперы и балета как рабочая площадка, и красноярцы своим приёмом и устроенными дважды овациями наполнили меня радостью и даже уверенностью в том, что удалось сделать хорошую работу.
В Хакасию и Абакан я приехал впервые. Уже почти не осталось территорий, где есть театры, в которых я ещё не бывал и не играл. Что я знал и знаю про Хакасию? К своему стыду, практически ничего. Я знал, что Хакасия недалеко от моих родных краёв, где-то там, юго-восточнее. Но что из себя представляет, не знал. Полагал, что, наверное, ничего особенного. То же, что и у меня в Кемеровской области… С хакасами до недавних пор знаком не был, только недавно познакомился с одним в Москве, очень милый человек, получил прекрасное образование в Москве и Америке, вегетарианец. Он немножко рассказал про Хакасию и хакасов, но всё равно эти мои знания – ничто.
Сталбек, так зовут моего хакасского приятеля, сказал, что дорога из Красноярска в Абакан пойдёт через перевалы, и последний перевал перед степью и долинами сто?ит того, чтобы там остановиться. Само слово «степь» меня удивило, я не особенно представлял себе сибирскую степь. Разумеется, я очень хотел посмотреть вид, открывающийся с перевала. Но километрах в семидесяти от Карсноярска началась такая ужасная дорога, что поехали мы медленно. На некоторых участках трассы вовсе отсутствовало дорожное покрытие, эта рваная, то медленная, то быстрая езда и ухабы укачали меня, и я задремал, а потом и крепко уснул. И когда проснулся, машина ехала ровно, шелестели колёса, мы ехали быстро по практически идеальной дороге. Я, что называется, «продрал глаза», пришёл в себя и огляделся. То, что я увидел, меня потрясло.
Уснул я среди каких-то полухолмов-полугор, поросших довольно густым лесом, в котором ещё лежал нерастаявший снег… А тут вокруг меня было
