Картина трогательная, точная и позволяющая вспомнить свою первую любовь в этом возрасте, если таковая случилась. Я свою вспомнил, вплоть до мельчайших деталей, а до фильма казалось, что забыл.
Я вспомнил, что был влюблён в девочку на полгода меня младше, а мне тогда было четырнадцать. Я даже вспомнил её имя: Юля Костенко. Это была летняя влюблённость в Жданове. Было море, купание на закате, робкие прикосновения и целый океан фантазий и желаний. Я переписывался с ней всю зиму и ждал следующего лета, а когда снова приехал из Сибири, увидел Юлю Костенко с парнем шестнадцати лет, с которым я даже рядом не мог постоять. Он был загорелый, упругий, с золотой фиксой и наколкой на левой руке «Толя».
Фильм «14+» – точная история, очень сегодняшняя, при этом, по причине своей точности, – вечная. Картина сделана в лучших традициях фильмов семидесятых и восьмидесятых о школьном возрасте.
Очень рекомендую посмотреть фильм Михаила Местецкого «Тряпичный союз». Это крайне самостоятельная и жизнерадостная картина. В ней много такого, что может оттолкнуть чистоплюев, тем не менее это необычное произведение можно назвать нежным постпанком. Фильм самобытный, я бы даже назвал его этаким подмосковно-дачным «Бойцовским клубом». Картина почти наверняка удивит и, надеюсь, многих порадует. А ещё в этом фильме вы можете увидеть классных молодых актёров.
Всячески рекомендую потратить полтора часа жизни на фильм Вани Вырыпаева «Спасение». С уверенностью могу сказать, это не лучшая его работа, но первое его настоящее кино. Я знаю историю трансформации художественного замысла этого фильма. Начинал смотреть с серьёзным предубеждением, а к концу был счастлив. Счастлив тем, что не одинок… Только должен предупредить, что первые полчаса могут от картины оттолкнуть. Но если перетерпеть, будет возможность получить большое жизнеутверждающее впечатление. События происходят немножко в Польше, а потом в основном в Тибете. Герои фильма говорят по-польски и по-английски, нужно быть к этому готовым. Фильм Вани Вырыпаева не пытается изображать некое иностранное кино, это очень наше кино, просто снятое не в России. Главную героиню играет не профессиональная актриса, а театральный художник. То, как ей удалось исполнить свою роль и как режиссёру удалось её снять… В случае, если досмотрите фильм до конца, вы эту героиню не забудете.
На Сахалинском фестивале у меня сложилось радостное ощущение оттого, что тренд в современном российском кино, который был возглавлен пресловутой Валерией Гай-Германикой, перестал быть трендом. Презрительное отношение к презренным людям на экране перестало быть желанным теми, кто сейчас делает новое кино. Я не увидел на фестивале героизации мерзости.
Не могу сказать, что то, что происходило на Сахалинском фестивале, говорит о начавшемся процессе, некоей новой волне… Но новый контекст начинает складываться. И это меня радует, даёт мне надежду. К тому же я видел и ощущал, как перечисленные мной новые картины видел, слышал и воспринимал зритель. В зале на семьсот мест было немного участников фестиваля и профессиональных кинематографистов, в своём большинстве там были жители Южно-Сахалинска – так называемые обычные зрители.
И эти зрители не очень приняли новый фильм Меликян «Про любовь», который недавно получил гран-при фестиваля «Кинотавр», где его с восторгом смотрели люди, занимающиеся кино, а не «обычные» зрители. На Сахалинском фестивале зрители ждали этой картины, знали, что фильм удостоен гран-при авторитетнейшего в России фестиваля. Они помнили предыдущий фильм Меликян «Звезда», который им полюбился… Но именно в такой, «обычной» и провинциальной, зрительской среде выявляются фальшивки.
Я рад тому, что увидел и почувствовал на Сахалинском фестивале, и надеюсь на то, что самобытное отечественное кино не будет тяготеть к тому, что не свойственно русской культуре, русскому искусству.
Есть, определённо есть международное распределение труда и обязанностей. То, что умеют делать японцы, совершенно необязательно могут сделать аргентинцы, и наоборот. Никак не могут в России понять, что не надо нам играть в футбол на европейских и мировых чемпионатах. А итальянцам, испанцам и португальцам нечего даже пробовать играть в хоккей. Но только испанцы с португальцами это понимают и не пытаются, а наши про футбол не понимают.
Жёсткое, сугубо социальное, беспросветное, человеконенавистническое искусство прекрасно умеют делать немцы, англичане, скандинавы. Они это делают так, как никакой Гай-Германике никогда не удастся, к тому же они это делают давно, а у нас в связи с этим всегда будет «вторяк».
Зато так, как у нас делали, писали, снимали, ставили неспешное, глубокое, тонкое, крупноплановое, а главное – гуманистическое искусство, никто делать не умеет. И именно этого от нас ждут. И мы тоже этого ждём от нас самих.
У меня есть друг. Давний, хороший друг. Его основное занятие и профессия – он делает водку. Делает он её не на кухне, не в гараже, а масштабно, поэтому он человек состоятельный, и я всегда становлюсь в тупик, когда случается его день рождения или есть другой повод подарить ему подарок. Не знаю, что ему дарить! Все мои книжки у него есть, все спектакли мои он смотрел по несколько раз…
Короче говоря, я дарю своему другу литературные тексты, посвящённые водке.
Я уже написал и подарил ему два эссе про водку. Первое называлось просто «Эссе про водку», второе – «Водка и коллективная память».
Наконец-то я закончил и подарил моему другу новое эссе «Водка и география». Писал я его долго, оно всё не складывалось: не получалось таким, как задумывалось. Хотелось написать лирический текст… Но в августе удалось завершить работу.
Я очень хочу, чтобы вы его прочли и кого-то этот текст порадовал. Правда, хоть и написал его я, мне он не принадлежит: я подарил его другу. Уверяю вас, это не реклама. Название водки, которую делает мой друг, ни в одном эссе не упоминается, в эссе вообще не подразумевается конкретная водка. Это
