Ингвар другой рукой стал убирать провиант и тряпки с мумии. Когда он поднес к ящику масляную лампу и открылось лицо мертвеца, Ингвару показалась, что ему улыбается морда змея, охраняющего Мидгард[33].
Кожа мертвеца, еще недавно крепкая и эластичная, плотно обтягивавшая череп мумии, теперь растрескалась, в некоторых местах превратившись в нечто тягучее и жидкое, что стекало по щекам трупа. Александр Великий словно проливал черные слезы из-за того, что его постигла бренность.
Когда Ингвар вернулся назад к румпелю, он испытал такое ощущение, будто впервые заблудился в море. Он бросил отца, чтобы спасти брата, а выкуп за него сейчас улетучивался прямо на глазах.
— Что же теперь делать? — вырвалось у него в открытое пространство. Это были слова, которые кендтманн корабля никогда не должен произносить.
— Мы должны добраться до Риво Альто прежде, чем мумия превратится в лужу смолы, — определил Магнус главную цель.
— А как мы это сделаем? — Килиан тоже был в растерянности. — Ты предлагаешь шесть дней непрерывно идти на веслах?
— Кажется, я знаю выход получше, — пришел в себя Ингвар. — Мы направимся к вулкану. Там покроем мумию льдом. Это задержит разложение.
— А я так надеялся, что мы никогда больше не появимся на этой чертовой горе, — с сожалением вздохнул Килиан.
— Ингвар прав, — вставил свое слово Магнус. — Только с помощью льда мы можем спасти мумию. Разве тебе не интересно, придется ли это лакомство по вкусу князьям Риво Альто? — подмигнул он.
— Эх, она была бы как мед, — вздохнул Бонус, уставясь на побережье, исчезающее вдали.
— О ком это ты? — поинтресовался Абдулла.
— О королеве амазигов. Она ускользнула от меня.
— Будь же доволен этим. Под медом мог скрываться в засаде скорпион. — Он рассмеялся. — Хотел бы я посмотреть, как она примет твои ухаживания после того, как ты предал ее народ. Твоя самоуверенность еще больше твоей жадности, франк.
— Я вене-е-ет, — в который раз раздраженно напомнил Бонус. — Показать тебе, почему мои враги должны бояться меня? Показать? Сейчас увидишь!
— В особенности если они такие же беззащитные, как Якуб, — подшутил Абдулла ледяным голосом.
Бонус пересек корабль. Сильный ветер подгонял дау, шедший, раскачиваясь, между двумя такими же кораблями. От качки Бонус потерял равновесие, и ему пришлось схватиться за скамейку для гребцов. Добравшись до середины корабля, он подошел к Альрику. Норманн был привязан к мачте.
— Подойди поближе к моим зубам, — в насмешку оскалился Альрик. — Хочу понять, почему акулы тобой побрезговали.
— Одиссей приказал привязать себя к мачте, — прошипел Бонус, подойдя к пленнику вплотную, — потому что очень хотел послушать пение сирен. А ты у меня сейчас будешь слушать собственные крики от боли.
— Ты действительно предал народ Кахины арабам? — только это и хотел выяснить Альрик.
— Я? Да что ты, как я мог! Это сделал тот самый верзила, с которым я расправился у подножия маяка.
— Ты трус, венет! — сплюнул Альрик.
Бонус открыл кожаную сумку, свисавшую у него с плеча.
— Ты плюешься ядом, северный зверь? Тогда мы будем сражаться одним и тем же оружием, — осклабился трибун.
Он извлек из сумки колбу со своей отравой и поднес ее к самым глазам Альрика. Затем вытащил пробку из колбы и помахал ею в воздухе.
— Абдулла! — крикнул Бонус, не отрывая взгляда от Альрика. — Один из твоих людей должен разжать челюсти этому дикому зверю, чтобы я мог залить нектар в его глотку.
— Нет! — услышал он металл в голосе Абдуллы. — Он нужен нам, чтобы обменять на мумию Александра.
Альрик хрипло рассмеялся, презрительно и насмешливо глядя прямо в глаза почтенного трибуна.
Бонус прищурил глаза. Его терпение иссякло! Брошенный арабами в пустыне, опозоренный берберкой и выброшенный в море норманном — все это он стерпел. Но то, что даже единственный человек, который до сих пор все время оказывал ему помощь, сейчас воспротивился его самому горячему желанию, было больше, чем он мог вынести.
— Распахните пасть норманну! — завопил он во всю глотку.
И действительно, Абдулла послал двоих своих людей к мачте. Но не для того, чтобы последовать требованию Бонуса, — они направились именно к трибуну. Поняв это, Бонус поспешно плеснул содержимым колбы просто в лицо своему ненавистному врагу. Норманн от неожиданности не успел как следует увернуться, капли тинктуры остались у него на щеке, волосах и бороде.
Тут же Бонуса подхватили под руки и поволокли прочь.
— Оближи хотя бы раз с наслаждением свои губы, когда будешь смеяться надо мной, — разрывал он пространство своим бешенством, уже слыша арабские проклятия в свой адрес. Впервые наместник повысил на него голос.
Облака висели так низко, что, казалось, протяни руку — и выжмешь из них дождь. Но руки Альрика уже не слушались его. А когда он в следующий
