бессильный язык,Но даже и в небе весь ангельский ликДосель, о создатель, тебе не воздалХотя б малой доли достойных похвал.Умой свои руки, Са’ди, смой тетрадь!Доколь по стезе бесконечной бежать?Не ценит никто дней счастливых своих,Лишь в бедственный час вспомним с горечью их!Богатому кажется, верно, легкаГолодная, злая зима бедняка.Приречный ли житель прельстится водой?О ней тех спроси, кто в пустыне сухой.Скорбит ли на Тигре живущий арабО тех, кто в пустыне от жажды ослаб?Всю цену здоровья узнает лишь тот,Кого лихорадка хоть раз потрясет.Ах, темная ночь будет долгой тебе ль,Возлегшему в нежащем сне на постель?Спроси о длине бесконечной ночейУ мучимых злой огневицей людей.Забьет барабан. Сон свой гоним мы прочь,Не вспомнив, что стражи не спали всю ночь.
Рассказ
Тугрил как-то ночью, осенней порой,Заметил: индиец стоит часовой,От снега, дождя и бежавшей водыДрожа наподобье мерцанья звезды.Его пожалевши, промолвил султан:«Сейчас меховой мой наденешь кафтан.Тебе его тотчас я вышлю с рабом,Немного побудь здесь на месте своем».Но время текло, утра час наступил,В чертоге своем властелин опочил.Имелась в хареме турчанка одна,Властителя сердце прельстила она.Как только увидел турчанку Тугрил,Мгновенно беднягу-индийца забыл.Знать, был неудачлив индус: лишь пустойМечтой оказался кафтан меховой.Знать, холода мук было мало, что вдругПрибавил к ним рок ожидания мук.Итак, спал под утро султан, а индусСказал, претерпевши жестокий искус:«Счастливцем ли я показался, что вмигМеня ты забыл и к рабыне приник?Ночной в наслажденьях проводишь ты час,Тебе ль знать, как ночь протекает для нас!»Присев на привале к котлу, пешеходНе вспомнит о тех, кто в пустыне бредет.Заснувшие мирно под кровлей своей,Что знают о муках голодных людей?Коль быстрый верблюд под тобою бежит,Тебя ль тронет пеших измученный вид?О путник выносливый, стой, подожди!Ведь старый и слабый бредут позади.О трудном пути правду скажут тебеЛишь те, кто изныли в далекой ходьбе.
Рассказ
Был вор схвачен стражами. Руки емуЖестоко скрутили, швырнули в тюрьму.Всю ночь он томился, избит, устрашен,Вдруг слышит снаружи несчастного стон:То плакал бедняк от своей нищеты.Вскричал заключенный: «Опомнишься ль ты!Ступай, бога славь, что хоть пусто в руках,Зато не закованы руки в цепях».Не плачь о своем злополучии, когдаУвидишь людей, чья жесточе беда.
Рассказ
Валялся на улице пьяный в грязи.Один богослов, проходивший вблизи,Кичась чистотой, отвратил гордый лик,Но пьяный вскричал: «О почтенный старик!За нрав свой достойный творца восхвали,Ведь гордый от бога бывает вдали.Не смейся над тем, кто в оковах грехов,Ведь можешь и ты тех изведать оков.Вдруг будет угодно так сделать судьбе,Что пьяным придется упасть и тебе».Тебе суждена коль к мечети стезя,Над теми, кто в церкви, глумиться нельзя.Хвалу вознеси, мусульманин, стократЗа то, что не носишь ты магов наряд.Не всякий достигнет искомого сам, – Ведет божий промысл по тайным путям!
Сомнатский идол
Я идола видел, пришедши в Сомнат,Он был изукрашен, как древле Манат.Так чудно художник его изваял,Что краше кумира никто не видал.И слал караваны паломников мир,Чтоб этот бездушный увидеть кумир.Искали все верности, как и Са’ди,От идола с каменным сердцем в груди!Речистых людей изо всех областейВокруг собирал истукан без речей.Смущенный, я тщетно себя вопрошал:Как стал для живых божеством минерал?Раз магу, с которым знакомство водил, – Сожителем мне, даже другом он был –Как можно помягче я молвил: «Брахман,Дивлюсь я на храм ваш, на ваш истукан,Но больше всего я дивлюся, ей-ей,На чтящих бездушную куклу людей.В ногах и руках у кумира нет сил, –Не встанет, когда б ты его повалил.Глаза у него – два куска янтаря,От каменных глаз ждать внимания зря».От слов тех взглянул друг врагом на меня,Как будто метнул он огнем на меня.Уведомил вмиг магов, старцев своих.Сошлись. В их враждебном кругу я притихВскипели в Пазенда чтецах гнев и злость,Набросились, будто собаки на кость.Кривой этот путь был для них справедлив,Меж тем как прямой путь казался им кривКаким бы кто ни был, о друг, мудрецом,В собраньи невежд прослывет он глупцом.Беспомощен, как утопавший, я вмигСмекнул, что спасет лишь притворства язык.Узнав, что враждует невежда с тобой,Уступчивость выбери, мягкость усвой.Тут главному магу хвалу я изрек,Сказав: «О учитель, Пазенда знаток!Ведь этим кумиром я сам восхищен,Столь образом чуден и сладостен он.Пленился я видом, успев лишь взглянуть,Но смысл мне невнятен, неведома суть.На этот ведь путь я недавно вступил,Добро ото зла различить нету сил.Советник ты здешних святынь королю,Ты – мудр, и в игре здесь ты – ферязь. МолюМне этого идола тайну открой,Которому предан я всею душой.Слепое одно поклоненье ведь – стыд,Лишь в тайну проникший поистине чтит».Такими словами доволен был жрец,Зарделся, с улыбкой сказал: «О пришлец!Вопрос твой уместен и верен подход,Вожатого ищущий к цели придет.Как ты, исходил я довольно краевИ видел бездушных, недвижных богов.Но этот кумир не таков. По утрамК создателю руки вздевает он сам.И если остаться здесь с нами не прочь,Проникнешь ты в таинство в эту же ночь».И вот я остался средь храмовых стенВо тьме, точно в
