– Ханна?
– Вы не ослышались.
– Что-что? Один из самых знаменитых натурфилософов-евреев – женщина? – Марсильо звонко расхохотался и покачал головой, а затем удалился, а Овидайя остался стоять у релинга. Он видел, как янычары на берегу целятся из мушкетов – жест бессильной ярости. До солдат было около ста пятидесяти ярдов, слишком много, как он уже знал. Все это почему-то вызывало ощущение дежавю. Как и в Ницце, им удалось уйти в последний момент.
Овидайю опрокинуло и больно ударило спиной о доски. Вдалеке громыхнули мушкеты. Во все стороны полетели щепки, когда вокруг него в судно попали пули. Овидайя увидел лицо Марсильо. Массивный итальянец лежал сверху и смотрел на него так, как смотрят обычно на деревенских дурачков или иных простофиль.
– Вам что же, жить надоело? Вы что, не видели мушкетеров?
– До них было более ста пятидесяти ярдов, значит, мы были вне пределов досягаемости. Как в Ницце.
Генерал энергично покачал головой и со стоном скатился с Овидайи.
– Там, друг мой, были савойские провинциалы с французскими мушкетами. А здесь у нас янычары с турецкими мушкетами.
– В таком случае вы спасли мне жизнь. Благодарю вас.
Генерал поднялся, отряхнул щепки со своего камзола и парика.
– Всегда к вашим услугам.
«Праведный путешественник» тем временем уже вышел из зоны досягаемости мушкетов. Смирна отдалялась. В нескольких местах разгорелись пожары. Судя по всему, из-за землетрясения загорелись несколько деревянных домов. Над ними сияла уже почти полная луна, освещавшая не только бухту, но и гору Пагос и возвышавшуюся над ней крепость. Овидайе стало зябко. Как и в Ницце, возникал резонный вопрос: как поступят канониры? Очевидно, Янсен думал о том же, поскольку приказал своим людям потушить все огни на судне. Вероятно, проку от этого будет не много. Чтобы как можно скорее выбраться из бухты, нужно идти под всеми парусами. А при лунном свете белые полотнища представляли собой самую лучшую цель, которую только мог пожелать канонир.
Марсильо снова подошел к нему.
– Опять можно неплохо поспорить, верно?
– Вряд ли. На этот раз они будут стрелять.
– Я тоже так думаю. С другой стороны, я видел в порту две
Прежде чем они успели развить дискуссию на этот счет, канониры на Кадифекале ответили им. Даже первый залп был очень хорош. Пять ядер упали полукругом всего в сотне ярдов от их кормы. Овидайя услышал, как что-то крикнул штурману Янсен. Вскоре после этого корабль накренился, когда они привели судно к ветру.
– Что он делает? – спросил у генерала Овидайя.
– Петляет. Как заяц, убегающий от собак.
– Зайцу никогда не уйти от собак, – ответил Овидайя.
– Вы правы. Еще два залпа, быть может, три. Вы верите в Господа, Овидайя?
Тот кивнул:
– Да. Но я не думаю, что Ему интересна наша судьба.
Прежде чем Марсильо успел что-либо ответить, они услышали грохот орудий, донесшийся со стороны замка. Вскоре после этого снаряды упали в воду. На этот раз они были настолько близко, что соленая вода брызнула в лицо Овидайе. Остальные стояли на верхней палубе: графиня, Вермандуа, Жюстель, Кордоверо. В темноте он видел лишь их силуэты, однако по осанке спутников понял: они знают, что скоро всему конец. Графиня держала Жюстеля за руку.
Он снова услышал рокот. Приготовился, что в судно ударят ядра, однако ничего не произошло.
– Орудия. Они перестали стрелять, – пробормотал Марсильо.
Снова послышался рокот. Теперь Овидайя понял, что это не грохот стреляющих пушек, а звук содрогающейся земли. Судя по всему, это землетрясение было сильнее предыдущего. Ему показалось, что шевельнулся весь город. Ученый поспешно достал телескоп и поглядел в него. Ему потребовалось мгновение, чтобы в полумраке отыскать гавань, а когда он нашел, то мгновение еще смотрел на нее в телескоп, а затем опустил прибор.
– Что вы видите? – спросил Марсильо.
– Гавани нет.
– Как нет?
И, запинаясь, он рассказал Марсильо об увиденном. От зданий на набережной остались одни руины. Кварталы на склоне горели. Пришвартованные у набережной суда утонули или получили серьезные повреждения. А крепость на Пагосе выглядела так, словно безуспешно пыталась выстоять во время
