Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

Вермандуа отвернулся и жестом пригласил Овидайю следовать за собой. Изнутри дом выглядел несколько лучше, чем снаружи, хоть и не намного. Он казался старым и запущенным, у его обитателей давным-давно не осталось денег на ремонт. Плитка на полу во многих местах растрескалась, персидские ковры износились. И вместе с тем здесь было слишком чисто для нежилого дома, не было характерного затхлого запаха и толстых слоев пыли. У входа на верхний этаж висела большая картина маслом, на которой был изображен некий город, возможно Кордова. Овидайя остановился, чтобы рассмотреть картину внимательнее, однако Вермандуа потащил его за собой.

– Сначала проверим все двери на первом этаже, – прошептал он. – А затем будем пробираться наверх.

Как только они закрыли заднюю дверь, стало темно. В дом практически не проникал свет от соседних зданий. Вермандуа зажег свой потайной фонарь и открыл его ровно настолько, чтобы не приходилось двигаться на ощупь. Если света будет слишком много, его, скорее всего, заметят с улицы.

На первом этаже были небольшой салон, кухня и столовая. Последняя была не слишком хорошо наполнена, однако ею явно пользовались. Здесь кто-то жил. Но если это не Кордоверо, если это не может быть Кордоверо, то кто же это? Они стали осторожно подниматься по лестнице. Поразительно, но для деревянной лестницы она почти не скрипела. Возможно, она не скрипнула бы вообще, если бы по ней поднимался один Вермандуа – этот человек двигался бесшумно, словно лондонская портовая кошка, чего нельзя было сказать об Овидайе. Дойдя до верхней ступеньки, они остановились и прислушались, затаив дыхание. По-прежнему ни звука. Обитатель или обитатели дома ушли либо спали.

Они стали медленно двигаться дальше, открывая дверь за дверью. Здесь обнаружилась ванная, в которой, кроме кувшина, стояло кресло-туалет и горшок; еще спальня, где были только пустая кровать и шкаф. Вермандуа собрался уже было идти дальше, однако Овидайя решил сначала заглянуть в шкаф. В нем обнаружилась простая одежда, по большей части черного цвета. На первый взгляд все это напоминало одежду голландских горожан, однако, присмотревшись внимательнее, ученый заметил, что кружева и покрой немного не совпадают. Овидайя сделал ставку на испанского торговца, скорее всего не очень зажиточного. Затем он решил заглянуть в ящики. В них лежали женское белье и сложенное платье. Испанец жил не один. Судя по всему, у него была подруга.

Когда он вышел из спальни, Вермандуа уже открыл следующую дверь. Овидайя увидел, что находившееся в ней произвело впечатление на графа, поскольку тот в изумлении застыл на пороге. Овидайя подошел ближе. В третьей и последней комнате на этом этаже скрывалась внушительных размеров библиотека. Все стены были уставлены книгами, в центре комнаты возвышался огромный дубовый письменный стол, полностью покрытый бумагами. На треноге у окна стоял телескоп. Закрыв за ними дверь, Вермандуа указал на тяжелые бархатные шторы на окнах. Овидайя попытался как можно более бесшумно закрыть их, чтобы граф мог сильнее открыть фонарь.

При свете они увидели, что в кабинете царит беспорядок. Однако, судя по всему, это было не его обычное состояние. На большинстве полок книги стояли ровно, а в привычке складывать на столе бумаги за кажущимся хаосом Овидайя разглядел склонного к упорядочиванию человека, сложившего письма и труды по определенной системе. Однако некоторые книги лежали на полу, одна чернильница была перевернута, образовав на разложенной карте Леванта немного к востоку от Бейрута новое внутреннее море.

– Кто-то обыскивал эту комнату, – прошептал Овидайя.

– Похоже на то, – отозвался Вермандуа. – Вы можете что-то сделать со всеми этими бумагами?

Подойдя к письменному столу, Овидайя осмотрел разложенные на нем труды. Здесь были старая копия «Меркур Галант», «Гачета де Мадрид» и разные сочинения. Рядом лежала открытая книга, которая в Лондоне была и у него самого, «Космография Блау». Он сразу узнал эту книгу по картам, однако, к своему огромному удивлению, обнаружил, что это издание на арабском. Кроме того, под столешницей был большой ящик, и ученый выдвинул его. В нем обнаружилась толстая пачка трактатов: «Magneticum naturae regnum sive disceptatio physiologica», «Ars magna lucis et umbrae», «Sphinx mystagoga» и так далее. Просматривая их, Овидайя расстроился. Речь шла исключительно о трактатах Афанасия Кирхера[87]. Псевдоученый-иезуит пытался по поручению папы создавать натурфилософию, созвучную с учением Церкви. Вместе с другими учеными Овидайя целыми вечерами развлекался, читая трактаты Кирхера, содержимое которых было совершенно неслыханным. Однако безумные идеи этот Кирхер нес с величайшей серьезностью, что делало ситуацию еще более комической. Так, например, иезуит утверждал, что сила притяжения определенных металлов друг к другу обуславливается не магнетизмом, а силой любви. Вопреки всем фактам, он пытался доказать, что Солнце все же вращается вокруг Земли. Кроме того, Кирхер создал партитуру, которая будто бы способна была нейтрализовать яд тарантула. Все это представляло собой схоластическую бессмыслицу худшего сорта, и Овидайя был потрясен тем фактом, что его корреспондент занимается такими вещами. А затем в голову ему пришла идея. Он вынул из ящика трактаты Кирхера. Оказалось, что под ними ящик обклеен кожей. Он убрал и ее. Под ней обнаружилась неприметная стопка вощеной бумаги, скрепленной ниткой. Расшнуровав ее, Овидайя увидел стопку писем. Эти письма были ему знакомы, поскольку написал их он сам. Кто-то разгладил их и тщательно сложил по порядку получения. Сверху лежали рисунки, временами содержавшиеся в письмах. Овидайя поспешно сложил письма и спрятал в карман камзола.

– Это улика? – поинтересовался Вермандуа.

– Да, по крайней мере большая часть. А сейчас я хотел бы еще немного осмотреться в этой восхитительной библиотеке.

Граф закатил глаза:

– Делайте, что считаете нужным, но побыстрее. Не стоит переоценивать наше везение.