думал за какую сторону тебе воевать отправиться?
– Дела у меня были, личные, – попятившись назад, оправдывался Галид.
– Какие могут быть дела, когда твою родину из «градов» расстреливают? Я тебе скажу, какие у тебя дела были… С женой ты своей разобраться не мог, а когда она тебя бросила, ты вдруг свой долг перед родиной почувствовал!
Галид молча курил сигарету, и отвернувшись, больше не смотрел на Юнгу, вероятно опасаясь получить от него ещё больше словесных уколов.
Юнга относился к такому типу людей, с которыми при первой же встрече начинаешь чувствовать себя неловко. Его небольшой рост только помогал ему в этом, казалось, он пытался заглянуть тебе в самую душу своими чёрными пронизывающими насквозь глазами. Отличало Юнгу его прямолинейность и обособленное чувство правды, которую он стремился защищать всегда, невзирая на обстоятельства, вот и Галид попал под его горячу руку.
Разрядил обстановку Матрос, который услыхав, что Сосна служил в «ВМФ», засыпал его вопросами. Оказалось, что они оба служили на одном боевом корабле, только с разницей в пятнадцать лет. Они долго между собой пересказывали морские легенды и флотские байки. Особенно бурно они вспоминали, как на корме военного корабля, при отправлении естественных надобностей, они «ловили волну».
Вскоре объявился Градус, в руках он держал мешочек с зерновым кофе. За отсутствием кофемолки мололи его весьма варварским способом, с помощью ткани и приклада от автомата. Аромат кофе был настолько сильный, что перебивал запах грязных носков и заношенных комков, который витал возле нашего домика.
Скорее всего кофе был хорошего качества, так как после варки вкус напитка оказался ещё лучше, чем запах. Отсутствие сахара ни в чём не умалило его насыщенный и яркий вкус. Не умаляла этот не забываемый вкус и старая посуда, с которой нам пришлось пить этот напиток.
После обеда приехал Шарнир и привёз ещё один «АГС», а также несколько «Мух», «Шмелей» и два цинка патрон. Второй «АГС» передали Ёжику, назначив его командиром расчёта, вторым и третьим номером стал Молот.
Молот – молодой парень лет девятнадцати, до войны работал шахтёром. Рослый, широкоплечий, не многословный, скорее замкнутый. Его трофейный «АК-47» указывал на то, что Молот уже успел побывать в прямых столкновениях с противником, об этом также свидетельствовали многочисленные сколы и царапины на цевье и прикладе автомата. Молот много читал, в условно спокойные часы он почти всё свободное время уделял чтению. Литературу он выбирал в зависимости от местности где нам приходилось бывать. Вот и не спал Молот, по ночам светя карманным фонариком под поистёршимся одеялом, с учебником старших классов или с книгами по философии, которые особо запасливые ополченцы, держали на блокпостах, не для просвещения, а совсем для более приземлённых целей.
Если психологически война оставляет на каждом свой особенный след, то физически она действует на всех одинаково. На войне стареют быстрее – сама атмосфера вытягивает жизненную энергию из человека в несколько раз быстрее, чем в обычной жизни. Вот и Молот для своих лет выглядел взрослее, чем его сверстники. На загоревшем лице под глазами проступали морщинки, а в самих глазах читалась печаль, даже когда он встречал кого-то своей добродушной улыбкой.
И только с книгой Молот преображался, превращаясь из сурового бойца противотанкового подразделения в обыкновенного парня, который жаждал знаний, а ещё больше – мира на своей земле, чтобы применять свои способности, которыми во благо его щедро одарили славянские предки. Но война, полоснувшая по неокрепшему юношескому характеру, навсегда оставила на нём свой рубец.
Западную сторону блокпоста опоясывала траншея длиной не более тридцати метров. Это была опасная сторона, так как за лесом были позиции силовиков. Поэтому пристрелку привезённого «АГСа» проводили в сторону противника. Удалось пострелять и нам почти из всех видов оружия. Пух дал мне свою винтовку и провёл краткий курс снайперского дела. Стрелять из «СВД» мне не понравилось – пуль в магазине мало, а ответственность за каждый выстрел большая.
Вскоре к нам присоединились ещё несколько местных ополченцев, проезжавших мимо. В итоге палили все, даже молодой паренёк, которому один из бойцов одолжил свой автомат. А Серж произнёс фразу, которая позже станет крылатой:
– Куда приезжаем мы, там начинается дебош.
Вскоре плотность огня достигла такой величины, что из-за леса послышалась ответка, и наши учения пришлось свернуть.
Когда стемнело, все разбрелись по беседкам. На блокпосту из-за удалённости от фронта, разрешалось пользоваться телефоном. Местная sim-карта была только у Тополя, который уже смотрел в «YouTube» видео нашего наступления на Кожевню.
Оторвавшись от экрана телефона, я заметил проходившего мимо нас Рома, который нёс на плече «ПТРД». Он шёл в сторону траншеи, где мы устроили импровизированный тир. За Ромом шёл ещё один ополченец. Проследовав за ними, когда они расположились в траншее, я спросил у Рома причину их столь позднего дела.
– Да джип один повадился вдоль леса кататься, мы его с «РПК» сначала пытались достать, но слишком далеко. И ведь зараза, в одно и то же время стал появляться, совсем обнаглели «укры», – ответил вместо Рома, сидевший возле него ополченец.
Ром же, уже прислонившись к прикладу «ПТРД», устраивался поудобнее, в ожидании своей цели.
После десяти минут ожидания послышался гул приближающегося автомобиля. В сумерках, подскакивая на кочках, автомобиль двигался на относительно небольшой скорости, без света фар, объезжая ямы, в некоторых местах дороги джип почти останавливался. И вот, дождавшись момента, когда скорость
