госпожа ее больна.
— А что с ней?
— Больна животом.
Вернувшись в диван, я вытащил свой Коран, и, держа его в правой руке, а пальмовую ветвь для защиты от мух — в левой, принялся вполголоса произносить священные тексты сур. В такой позе застал меня мой добрый шейх. Войдя в комнату, он остановился в некотором отдалении и стал прислушиваться. Дойдя до конца главы, я отвел глаза от книги и спросил его, как дела.
— Благодарение богу, совсем хорошо. Только вот тут у нас — больная.
— Да спасет ее Аллах! — воскликнул я.
— И Магомет, пророк его, — докончил шейх.
— Скажи слово — и я приду на помощь!
Помедлив немного, шейх произнес:
— Помоги мне, о Абдельвахид!
— Потерпи немного: я соберу свои вещи и захвачу нужные лекарства.
Я забежал к себе, снял саблю, захватил врачебные инструменты и аптечку и поспешил вновь к шейху.
— О, Абдалла, вот и я, веди меня к больной!
— А есть ли у тебя средства против болезней, которые гложут человека изнутри?
— О Абдалла, неужели ты думаешь, что каждая болезнь гнездится только в одной части тела и изгоняется только этим, а не другим средством, и уж не полагаешь ли ты, что мне достаточно только вытащить это снадобье из своего запаса и пустить в ход без дальнейших разговоров? Мне необходимо осмотреть больную и точно определить, в чем ее болезнь.
— Да будет по-твоему, о брат мой!
Однако с места мой собеседник не двигался, а только задумчиво смотрел прямо перед собой.
— Что же ты раздумываешь? Или ждешь усиления болезни?
Он вышел из своего оцепенения, и мы пошли. Перед маленькой, дощатой, грубо сколоченной дверью мой спутник снял свои желтые башмаки, а я свои сандалии. Затем шейх быстро распахнул дверь, из которой навстречу нам выступила служанка с сосудом в руках. Приняв от нее сосуд, я последовал за домохозяином в помещение больной. Кругом царила полная темнота, только откуда-то доносились громкие стоны. С помощью карманного фонарика я осветил ложе больной.
— Нет иного спасения, кроме Аллаха, всемилостивого! — произнес я и опустился на ковер, постланный у низкого ложа больной жены шейха.
Осмотр и опрос больной показали мне, что я имею дело с острым желудочным расстройством. Я прописал больной рвотное и вернулся к себе в сад.
Следующее же посещение больной показало мне, что лекарство подействовало благотворно.
Благодаря визитам к больной мне удалось лучше ознакомиться с гаремом шейха. Кроме больной молодой жены шейха, там оказалось еще две женщины, которых я также неоднократно видал. Они ходили босиком и были одеты в рубашки из темно-синей бумазеи, сзади более длинные, чем спереди, и потому волочившиеся как шлейф. Длинные рукава были подвернуты, на голове красовался платок из той же самой материи, отороченной бахромой. При встрече с незнакомыми мужчинами его тотчас же спускали на лицо.
Уже несколько раз какая-то девушка шмыгала мимо меня, не закрывая своего лица. Лишь только я уселся на глинобитную скамейку и погрузился в чтение Корана, как она появилась вновь и молча остановилась вблизи.
— Что тебе нужно, девушка? — спросил я.
— Хочу послушать, что ты читаешь.
— Как звать тебя?
— Зовут меня Таухида, я — дочь Ибрагима.
— Какого Ибрагима?
— Он — шейх в соседнем оазисе, что на юго-запад отсюда. Больная, которую ты лечишь, моя сестра.
— А сколько тебе лет?
— Лет 17.
Я выразил удивление, что красивая девушка, дочь вождя племени, в таких летах и все еще не замужем, но подошедший слуга помешал дальнейшим расспросам.
Часа два спустя, вновь проходя по внутреннему двору, я заметил Таухиду; вместе с другой девушкой они примостились у стены в тени и усердно занимались мытьем волос.
— Чем моете вы свои волосы, девушки?
