поворачивались ему вслед. Мальчик вдруг споткнулся и упал на лежавшего верблюда. Верблюд вскочил и начал плеваться.
Толпа глухо ахнула.
— Плохо вышло, — комментирует француз.
Каид отвернулся и сказал два гортанных слова. Толпа раздалась и в проходе появился Миша. Он шел в своем простом сером платье, с высоко поднятой головой. Поравнявшись с Волковым, он тихо сказал: — держись.
Перед каидом он остановился, и тот с поклоном взял его за руку. В следующий момент каид лежал в пыли, а Миша стоял на своем месте и внимательно его рассматривал.
В толпе прошла волна тихого гула. Каид вскочил и выхватил нож. Миша быстро ударил. Нож полетел в одну сторону, каид в другую. Толпа зарычала, но каид лежа на земле, поднял руку, и наступила полная тишина.
— Я хотел взять твою жену, американец, но больше не хочу, — медленно говорил он, придерживая челюсть,- я хотел убить ее и тебя, но теперь не хочу. Возьми ее и уйди. Пусть она будет тебе бичом божьим. Когда-нибудь ты сам ее убьешь… Уходи сразу, пока я не передумал. Перед тем, как жаловаться, вспомни что французы мои друзья, и подумай: не выйдет ли хуже…
Каид прокричал несколько арабских слов и стал биться в судорогах.
Им вернули чемодан, дали двух высоких мехари, воды и мешок фиников и перед ними раскрыли ворота в пустыню.
25
Компаса не было. Рубец вел по часам, но мехари все время забирали влево.
Их пустили, думали, что они приведут к воде, но они не привели. Тогда перестали им верить.
Ночью по звездам и днем по часам шли на север. Там железная дорога, но ее не было. Тогда уклонялись левее, там реки, но их тоже не было.
Шли весь следующий день. Вода была теплая и ее берегли. Фиников было мало. Вечером Волков от усталости свалился со своего мехари. Мехари убежал, и Миша ловил его целый час. У Миши смертельно болела голова. Каид в автомобиле оглушил его револьверным прикладом. Ночью спали — больше не могли.
На рассвете кончили финики и погнали мехари рысью, Железную дорогу увидели около часу дня. Вдоль рельс дошли до маленькой платформы. На глиняном доме надпись: «Айн Бехар».
На платформе несколько арабов. Один из них с трехцветным значком на груди начальник. «Когда поезд на Касабланку?» — не понимает. Волков повторяет: «Касабланка»- не понимает. Тогда Волков показал часы и махнул рукой справа налево — там Касабланка.
Начальник показывает пальцем на 8 часов: понимает.
Слева приходит поезд, тяжело дыша он проползает мимо и тучей бурой пыли исчезает вдали. Ждут очень долго.
Около восьми вечера справа появляется поезд. Он останавливается, повинуясь семафору.
Сели в пустой вагон второго класса. Все в порядке, сегодня понедельник, завтра пароходом в Кадикс, там что-нибудь найдется.
— Касабланка? — удивляется кондуктор, — мы оттуда два часа тому назад вышли. Вам надо было остановить нас, когда мы туда ехали. Я видел вас из окна. А теперь мы в Марракеш. "
Как это вышло? Волков на карте видит глубокую дугу железной дороги и соображает, что они вышли чуть левее Касабланки.
— Где встретим поезд на Касабланку?
— Встретим? — удивленно говорит кондуктор. — У нас всего один поезд. Завтра приедем в Марракеш и простоим там до среды.
— Два билета в Марракеш, — решает Волков.
— А куда из Марракеша? — спрашивает Рубец.
26
Песня была про Абд-эль-Керима, про горящее сердце вождя и слово свобода, стремительное как восточный ветер. Припев у нее был такой:
