удивительные романы, передо мной лежит «Дневник неудачника»), чтобы его мечта о том, что у него будет своя армия, чтобы она на самом деле сбылась.
МГ: Армия поклонников его книг. Или армия боевая?
АО: С Лимоновым ситуация не такая простая, нельзя его делить на писателя и политика. На самом деле его политическая деятельность, кстати, в журнале «ОМ» я об этом писал, многие писали, тот же А. Цветков, — его нельзя делить, это его собственный стиль, его жизнь. Он живет и одновременно пишет.
ИК: Я бы даже сказал, что для него политика — это продолжение литературы другими средствами в каком-то смысле.
МГ: Значит, получается, что абсолютно права Генпрокуратура, которая не отделяет писателя от политика? В данном случае у нас такой гомункулус вот он такой есть.
АТ: Случай с Эдиком довольно тяжелый для понимания. Сложно разделить, и были такие случаи в истории Кнут Гамсун по убеждениям был абсолютный фашист, после того, как его осудили, он не отказался от фашистских убеждений. Однако в книгах его не было ни строчки пропаганды фашизма. Точно таким же был гениальный поэт Эзра Паунд, который был другом Муссолини, который был потрясающим поэтом-модернистом, но был членом фашистской партии, хотя ни в одной своей строчке не пропагандировал фашизм.
МГ: Вы имеете в виду в произведениях. А в статьях, действиях?
АТ: Конечно, поскольку он был членом фашистской партии, наверное, он за это и пострадал. Они все были осуждены своим народом.
ИК: Паунда не осудили, а поместили в сумасшедший дом.
АТ: Поэтому я считаю, что вообще система преследования писателя, наверное, за последние лет 20, она сильно изменилась. При советской власти была статья антисоветская пропаганда, или 58. Все, ты написал, выступил — иди, Вася, под трибунал, и ты получишь. Сейчас система изменилась, почти все демократические государства используют это. Они говорят, что преследуют за это. И судят за это, а на самом деле совсем за другое. И я думаю, возвращаясь к Эдику, что его преследуют не за его книжки, а его преследуют за его политическую партию. Не Эдика боятся, а боятся политической партии. И здесь я думаю, что Россия подвергается определенному давлению со стороны международного сообщества именно стран СНГ. Потому что те акции, которые были в последнее время предприняты НБП, не самим Эдиком, повторяю, потому что он, как хороший игрок, всегда оставался в тени, а ребят он посылал в Севастополь, Казахстан, Латвию. Мы в ПЕН-Клубе получаем такие письма: «Когда будете защищать Лимонова, вспомните, как он стрелял в сторону наших детей города Сараево. В доказательство его тексты». А Эдик хвастается там в статьях: «Я воевал в трех сербских войнах, ходил в атаку на мусульман под Сараево — хоть кто-нибудь пожал мне руку за это?» Да и я не пожму ему, хотя я русский, потому что у меня среди мусульман много друзей. И я не хочу, чтобы вот это уходило в народ, который, в основном, темен. Извините, может быть, я груб. Народ воспринимает все это на веру, и в нашей стране бросаться такими вещами — это преступно. Я бы ему сказал: «Эдик, перестань дурить молодняк, забивать им башку, займись книгами, пиши, что хочешь»
МГ: Поэт в России больше, чем поэт. Писатель Лимонов оказался больше, чем писатель. Его ребята бузят в странах СНГ он имеет на это право?
АТ: Здесь я с Кормильцевым полностью согласен: пока эти действия не носили слишком агрессивного характера, которые бы вызвали насилие какое-нибудь, или они кого-нибудь избили.
МГ: Вопрос к Федору. Чудный писатель, но занимается войнушкой, своей какой-то, до ужаса пока не дошло никого пока, слава Богу, не убили. Должна прокуратура заниматься этим делом, и если он организатор этого дела под именем Савенко, его осудить и посадить? Или если это писатель, то это его воплощенная в жизнь литературная мечта?
ФК: За мечту сажать нельзя, а за организацию (по определению) можно. Если будет доказано, что он был организатором, и послал кого-то на войну убивать, безусловно. Был случай в 2000 году, когда на съезде «Демвыбора России» они пришли и стали кричать «Сталин! Берия! ГУЛАГ!», их потом выперли и надавали по морде. Был такой случай, ну, и что?
МГ: Яйцом бросили в одного известного режиссера.
ИК: А что известный режиссер потом сделал?
МГ: По почкам.
ИК: Не по почкам, а в лицо, и ботинком.
МГ: Имеет право. А что, он должен попросить яйцо? Или свое использовать?
ИК: Неравнозначно.
МГ: Я хочу, чтобы вы поняли, к чему я клоню. Как мы должны относиться к человеку творческой профессии, который сначала, предположим, пишет стихотворение о мировом господстве, об арийцах с голубыми глазами, а потом собирает ребят, и пытается это осуществлять. Что должно сделать государство? Поставить надсмотрщика, который потом позвонит и скажет: уже убили, давай мочи его, и тогда его ловят. Или, исходя из презумпции невиновности, тех, на кого направлена эта могущая быть агрессия, начинать его сажать в ГУЛАГ. Где тут мера?
