ФК: Чисто по-ленински: партии запретить, но всех выпустить. Пока никого не убили. А если кого-то убили, то естественно, сажать, но не за то, что организовали партию, а за то, что убили.
ИК: Говорили о многих способах. Действительно, зрелое общество в моем понимании — это то общество, которое способно справляться с подобными проблемами, как здоровый организм убивает в себе микробов с помощью лимфоцитов, без помощи государства. Для этого, собственно говоря, и существует свобода слова. На самом деле, демонизируют такие силы, как Лимонов, скинхеды сейчас, футбольных болельщиков, почему? Потому что морда в пуху у государства. Государство чудовищно.
МГ: Морда в пуху в каком смысле?
ИК: Государство само пропитано теми же желаниями, оно внутри больно, червоточит фашизмом внутренним своим, и оно видит в своих противниках свое отражение, как Калебан в зеркале, боится их, потому что видит. Что они такие же. Здоровое общество будет смеяться. Против лимоновцев будут выступать анархисты за то, что они националисты, и бить им морду спокойно на улице. Против футбольных болельщиков другие футбольные болельщики. И пока нет трупов, а есть только битые морды, значит, они сами с собой справляются. СМИ будут прикалываться, писать шутки. Здоровое общество кипит. В нем реализуется постоянно свобода, но одна свобода никогда не давит другую свободу, баланс этот поддерживает само общество.
А когда вмешивается государство, оно просто вмешивается, потому что чувствует конкуренцию с таким же дерьмом, но только со своей стороны как бы. Поэтому вот эти все методы совершенно чудовищные, как справедливо говорил Александр, они, к сожалению, становятся модны сейчас не только в России, — посадить, запретить и прочее — мир боится на самом деле свободы. Лимонова не любят, государство сажает его за то, что он портил отношения с коллегами из братских республик так сказать, на самом-то деле это всем совершенно понятно. Но рассчитывают на поддержку народа. А народу наплевать на братские республики, и даже на судьбы русских в странах зарубежья. Рассчитывают на поддержку именно благодаря письму подобному тому, что получили вы, потому что народ радостно это одобрит, общественное мнение за то, что он делал такие вещи с негром. Ну, как же можно такие вещи делать с негром? Пусть сидит. Я знаю нормальных здоровых людей, без вредных политических убеждений экстремистских, злобных, но они при слове «Лимонов» начинают дергаться именно из-за эстетического фактора. Он писатель другой, чем большинство русской литературы.
МГ: Не думаю, что Генпрокуратура имеет свой эстетический взгляд.
ИК: Но там достаточно умные люди, чтобы рассчитывать на поддержку.
МГ: И все-таки меня интересуют механизмы. Вы сейчас изложили один, он называется просто — до первой крови. Все разрешаем, но до первой крови. Скинхеды убили — разбираемся со скинхедами.
ИК: Извините, скинхеды убили, разбираемся с теми скинхедами, которые убили, а не с движением.
МГ: Представим себе: у нас есть фашистская партия, настоящие националисты, с выкидыванием руки вперед, все, как полагается, со свастикой. Кормильцев говорит: «Когда они убили негра, разбираемся только с теми, кто убил негра, их было три человека, а сама партия с ее „Майн Кампфом“ пусть остается».
ИК: У этого механизма есть вторая сторона. Мы разобрали ситуацию МЧС, то есть когда Помпею нужно спасать с вертолетами. Но есть другой вариант: предложить одному из лидеров этой фашистской партии поучаствовать в выборах в парламент на равной основе. И посадить его в комитет с Жириновским, дать ему получить некоторое количество взяток от какого-нибудь лобби, а другому лидеру сказать: «Вот тот прошел, а ты не прошел. А не плохо ли тебе создать другую партию?» Это живое общество. Но этим не должны заниматься спецслужбы с их провокациями. Общество само должно создавать постоянную эту почву, в которой свобода реализуется, но никогда не выплескивается до конца. А когда убили, надо судить конкретных людей, но если мы осудим всю партию, мы придадим ей героический ореол борцов за свободу, так и делается.
МГ: Так мы не должны бороться с экстремизмом, чтобы не придать ореол, или из-за общедемократических устремлений?
ИК: Экстремизма не существует, нет такого преступления — экстремизм. Более того, я где-то уверен, что нет такого преступления как фашизм, на самом деле. Есть убийство, ограбление, изнасилование.
АТ: Нет, ну тут ты загнул уже чего-то.
ИК: Не загибаю.
МГ: Ольга, вас устраивает то, что сказал Кормильцев?
ОБ: Не совсем устраивает, но это его точка зрения, видно, что он этим живет.
МГ: Экстремизмом?
ОК: Отсутствием экстремизма.
ОБ: Мне механизм г-на Кормильцева не близок, мне кажется, что люди-единомышленники отвечают друг за друга, и за мысли друг друга.
ИК: Но ваша же позиция была, что за мысли никто не отвечает.
МГ: Даже товарищ Сталин говорил в некоторых работах, что сын за отца не отвечает. Если ваш друг или ваш единомышленник совершил преступление, то вы должны сидеть с ним в тюрьме?
