развиться новой сучьей войне. А с недавних пор главными нарушениями в зоне считаются отказ от работы, чифирь и иногда кто — то подерётся между собой, и конечно карты. Вот и весь арсенал нарушений. Ты своему другу скажи, чтобы завязывал с ними, — предупредил Генерал Беду, — а не то его на икру пустят, если проиграется.
— А ты откуда знаешь, что он играет, — удивлённо спросил Иван.
— Я всё знаю о каждом заключённом, — ответил Генерал.
— А Кожевник в законе или нет? — спросил Иван.
— Ты и его знаешь?
— Да он часто раньше до тюрьмы к дяде Грише приезжал.
— Нет, он отказник и давно. В крытой тюрьме уже с год, наверное, сидит. Воров мало сейчас и на зонах и на свободе. Все по крыткам чалятся. Кстати Генералом меня обозвал Часовщик. Я тоже вор, но этот титул у меня по сути дела условный. Всех практически поломали. Законы только остались, и нормальные каторжане придерживаются их по мере возможности. Меня пока не трогают, так — как я на промышленную зону выхожу. Работают сейчас в заключении все поголовно, правда, каждый, как умеет. Администрация знает, что меня короновали ещё в пятидесятом году. И я, находясь рядом с Гришей, не попал под сучьи войны. Остался, как видишь целым и невредимым. В других лагерях поножовщина была после войны с суками жестокая, и сотворил её Сталин со своим подручным Натаном Френкелем. Наши козлодои всю подноготную знают про меня и стараются не тревожить, так — как буча может подняться не хилая. А им производственный план важнее, чем бунт. Хотя для них отправить меня на крытку ничего не стоит. Но я в этом году иду на свободу.
…При подходе к восьмому отряду, на улице завьюжило, и мороз от этого усилился. Иван опустил уши на своей шапке и, расстегнув пуговицы на ватнике, плотно захлестнул полы обеими руками, чтобы теплее было. Делал он это так, будь — то на его плечах сидела бобровая шуба, а не реплика из диагонали с жидким воротником и подкладкой из крашеной бязи. Генерал посмотрел на Ивана с улыбкой, но ничего на это ему не сказал. Он знал, что такая манера запахивать ватник была популярной у многих блатарей зоны. Когда они пришли в курилку, Рудольф сидел ещё за домино.
Генерал ушёл в секцию, когда вернулся, в его руках был чёрный в белую полоску тёплый шарф:
— Носи, — протянул он шарф Беде. — С голой шеей не ходи, это мой. У меня ещё один такой есть. Тепла много не даст, но от ангины убережёт, а главное, ни одна тварь при этом шарфе хвост не подымет. Таких в зоне шесть штук, у тебя седьмой будет. Поднимай Курка, я пойду немного вздремну до ужина.
— Спасибо Володя, действительно шею продувает. Теперь есть чем её согревать, — сказал обрадованный Иван.
Рудольф, увидав, что Беда вернулся, передал домино Палёному, — мужику с обожжённым лицом и подошёл к Ивану.
Увидав у него на шее шарф, как у Генерала, сказал:
— Поздравляю, ты знаешь, что это обозначает? — показал он на шарф.
— Знаю, спасение от ангины, — ответил Иван.
— Нет, это, скорее всего вступление в блатной парламент, это как коронование. С любого другого такой шарф снимут и передадут тому, кто его заслуживает носить. Поперечные полосы на нём, считается у нас на зоне, как символ мудрости и неприкосновенности.
Иван, услышав такую новость от Рудольфа, едва смог скрыть радость и гордость, за вручённый Генералом подарок.
Беда отдал пачку папирос Рудольфу:
— Пошли, может на улицу, прогуляемся, чего здесь сидеть, — предложил он Рудику.
— Ты знаешь, я зимой стараюсь меньше в дневное время находиться на улице. Не заметил, что я моргать глазами часто стал. А на снег как посмотрю, какая — то пелена в глазах появляется и резь длительная. Давай после ужина погуляем, заходи?
Бразилец
Беда ушёл к себе в барак. Бросив телогрейку на край кровати, он шарф не снял, оставив его у себя на шее. К нему подошёл сухопарый Леденец:
— Беда, давай тумбочки переставим?
В его голосе чувствовались скрытые нотки обиды.
— Давай переставим, ты, надеюсь, не обижаешься, что я оккупировал твою койку?
— Обижайся, не обижайся, что поделаешь, если я с этого козырного места уже несколько раз вылетаю, — больше не буду занимать его, — сказал он.
Они переставили, тумбочки, потом вместе пошли в курилку покурить. Все курилки в бараках были одинаковые. Они служили и как раздевалки и как умывальники, как сушилки и как комнаты для развлечений. Многие заключённые любили посидеть около печки и покурить махорки, смотря на живой огонь
