лишнего загнула. Подсчитала, что на перекурах мы теряем один человека — день.
— Молодец Лёня! — похвалил его Беда, — видишь, как грамотно ты провернул это дело, что Кум не въехал. Про пробки, это точно он знает, но главное вы остались вне подозрения, а если он думает на Салиха, то он уже в юрте сидит и татарское азу хавает. Завтра ты должен заболеть на три дня. И в первой смене нужно тебе переговорить от моего имени с Ваней Тушей. Он пацан свой, лишнего не болтает. Скажешь, чтобы расстроили пару машинок. Пока наладчика вызовут с воли, — время много потеряют, до обеда это точно. На одну нашу смену избыток производственных недоразумений вызовет подозрение у Кума. А тут мы ответвление сделаем.
— Беда, а как я заболею, если я и с тобой своим здоровьем могу поделиться? — спросил Лёня.
— А вот, это уже моя забота, завтра, после уроков подкатишь ко мне, а сегодня подмышкой пришей небольшой карман, но чтобы никто не видал. А сейчас с Юркой, — с ним весомей будет, сходите до Вани Туши. Завтра можешь с ним разбежаться, и не встретиться. Потолкуешь с ним по теме.
Спланированный Бедой подкоп под Инессу удался. Производственный план за ноябрь рухнул. Её вызвал к себе в кабинет начальник производства. Махая, перед ней пачкой написанных ею рапортов, он высказывал, недовольство её работой:
— Вот это результат вашего месячного плана. Вы докладных больше написали, нежели произвели новой одежды для воспитанников. Меня за это по головке не погладят. Вы плохо поняли свои обязанности. Надо было оценить контингент вашей мастерской. А вы меня уверяли, что справитесь. Даю вам два дня, будете передавать цех другому закройщику, а вам рекомендую возвратиться на старое место работы в ателье. Я с заведующим разговаривал, он готов принять вас назад.
Последние выделенные два дня она нахмуренно копошилась у себя в складе, но на Еремея накатала рапорт, за две сломанные им иголки от швейной машинки. Когда в последний день её работы ребята покидали мастерскую, ей никто до свидания не сказал. Она надела своё зимнее пальто стального цвета с горностаем, закрыла цех и пошла на вахту, сдать ключи и пропуск. При выходе её окликнул контролёр и попросил посмотреть пальто. Сняв с себя пальто прямо на вахте, Инесса увидала, что по всей спине стоит жирный чёрный крест из капельной россыпи чёрной туши. Горько заплакав, она быстро накинула пальто на себя и, рыдая, сломя голову бросилась из ненавистного ей учреждения.
…На другой день в цех пришёл мужчина, с протезом на одной ноге и со своим электрическим чайником. Первым делом он познакомился со всеми ребятами и угостил всех чаем с печением. Всем он объявил, чтобы его называли Валерий.
Валерий не выдвигал никаких требований, сказав лишь одно, что работать, пришёл не постоянно, а на время болезни дяди Миши и добрые отношения между ним и воспитанниками будут складываться в самом главном, — это в обстоятельном подходе к работе, как его, так и ребят. И никаких писать бумаг, как его предшественница, не намерен.
Такие условия всех устраивали. Он оказался не только опытным специалистом, а в придачу ещё трудоголик, и без дела никогда не сидел. Сам садился за машинку с электрическим приводом и помогал ребятам в выполнении плана. Но главным упором успешной работы цеха, по рекомендации дяди Миши он нашёл в Беде.
Валерий сразу сказал Беде, что ты можешь сам не работать, но сделай так, чтобы остальные относились к работе с полной отдачей своих возможностей. После их разговора, Беда особо на работу и не налегал. Выходил надолго, когда ему нужно было покинуть цех. А чтобы не утратить профессиональных навыков по одним брюкам за смену сдавал Валерию.
Кум Фенюшкин, от Беды не отставал. При удобном случае старался его зацепить своими не обоснованными придирками, провоцируя его на грубость, но Беда терпеливо и вежливо уходил от столкновений с Кумом. Хотя для Беды соблазн был велик. Ему хотелось высказать всё, что он думает об этом напыщенном, как индюк, щёголе и чистоплюе.
Все заготовки Беда приберегал для финального дня, когда ему объявят: «На вахту с вещами».
В один из морозных декабрьских воскресений, Куму по графику выпало дежурство, обойдя с утра все корпуса с ДПНК, он пошёл к себе в кабинет. У него была привычка, перед кабинетом снимать до блеска начищенные хромовые сапоги, оставляя их без опаски в своём предбаннике у порога и обувая на ноги, обрезанные до щиколоток валенки. Затем уж только заходил к себе в кабинет. Беда проследил с Бородой за ним, зная, что Кум в одиночку засосёт пузырёк водки и завалится спать до позднего вечера.
— Всё, Юрка, время пришло, второго такого случая для меня не подвернётся. Санчасть на приколе сегодня. Я тихо захожу в его предбанник, беру кумовские сапоги и за дверью санчасти ставлю их. Первым туда отолью я, а ты Лене скажи, чтобы все хотящие и не хотящие пришли и отдали мочевую дань его сапогам, но чтобы они были полными.
В течение получаса приходили все желающие и справляли малую нужду в хромовые начищенные до зеркального блеска сапоги Кума. Сильный мороз моментально прихватывал мочу, превращая офицерские сапоги в янтарно — хромовую обувь.
Вечером, когда стемнело, Кум с рыбьими глазами занёс в свой кабинет две скованные морозом хромовые колодки.
До отбоя он рыскал по зоне в валенках. Но никаких подозрений и близко не было. Поймав двух колонистов, набивавших себе татуировки, выместил на них всё зло за испорченные сапоги. Закрыв их в ШИЗО, на пять суток.
