— Учёба, это предмет неодушевленный, её нельзя любить, её можно изучать, — сделал окончательный вывод Сергей.
— Выходи, давай из туалета? — нашёл, где умничать, садись обедать. Не забудь руки вымыть, — напомнила ему мать.
…Плотно пообедав, Сергей забежал к Ивану за ключом от сарая. Дал собакам поесть и налил воды для питья. Выгуляв у сараев собак, он заспешил в подвал. Ему не терпелось встретиться с Юрой Лбом, расспросить его о Рамбае, хотелось первому принести новость деду, если это тот самый человек. А потом пригласить Лба к нему для продолжения беседы.
Он шёл по сарайной улице, аккуратно обходя большие лужи, из головы не выходил Юрка. До боли было его жаль, сколько лет вместе и в школе и в пионерском лагере провели.
Сколько с ним почудили за это время. Он был парень свой в доску, как Иван любил говорить о хороших близких ему людях.
Юрка парень был кремень. Лишнего никогда не скажет. Единственный недостаток, который Беда прощал Юрке, — у него часто выступали слёзы, когда он обижался. Эту слабость имели почти все детдомовские ребята, разве, что от Ольги Рябовой он не видал никогда слёз.
Выходя из сараев, Беда увидал знакомую аварийную машину, проезжающую мимо него. Ошибиться он не мог, эта машина была Фрола.
Сергей пронзительно засвистел, машина резко затормозила. Беда подбежал к ней. За рулём сидел Фрол, в своей несменной серой кепке и толстом вязаном свитере, которым он гордился и всегда говорил, что этот тёплый свитер подарок известного шамана из Заполярья.
— Ты чего рассвистелся? — ментов на шею насвистишь Беда, — широко улыбаясь, сказал Фрол. — Что вылупился, думал я в милиции, блох кормлю. Не пошёл, я вчера с ними, но что натворили, знаю, — на более серьёзный тон перешёл он.
Беда залез к нему в кабину и спросил:
— Чем Юрке можно помочь?
— Им сейчас ни чем не поможешь, но для своего друга, пока он в КПЗ находиться, соберите передачу. Ему она необходима, сухари, сахар, курево, — это самое главное, а остальное на ваше усмотрение. Неделю они будут здесь, а потом поедут на тюрьму в следственный изолятор. Там сложней заслать дачку.
— Так, чего ты не говоришь, что они выкинули, — спросил его Беда, — нам в школе поверхностно объявили, а детали скрыли.
— Выкинули они несколько лет из своей жизни, это уже точно, может твоему другу, и простят на суде, а моим дружкам, накрутят по полной программе. — Не ходи к гадалке. Они избили и ограбили влиятельных людей, у кого — то был нож. Один из горсовета лежит в больнице с побоями и сломанными пальцами, а двое других тоже получили по рогам прилично, и раздеты были до трусов. В подворотне ресторана «Астра» всё случилось. Они зависали там в баре. А взяли их на хате у Маханши на Свободе. Дураки, их же весь город знает, разве можно такое творить, и у милиции они на виду. Работать им было нужно, идти, тогда бы не было времени ерундой заниматься. Я давно это понял, ничто так не воспитывает и не дисциплинирует, как труд. Виновато во всём вино, — изрёк Фрол, — а по тюрьмам лазить, это на личную жизнь наплевать. Я это прошёл и знаю. Вот так уважаемый Сергей Беда. — Фрол слегка похлопал его по плечу. — Ладно, бывай, мне пора ехать. Бригаду с объекта надо забирать. Не грусти, — жизнь продолжается!
Сергей вылез из кабины. Машина тронулась с места, оставляя глубокие борозды на рыхлом, вперемешку с грязью снегу, как бы прокладывая для Беды, сухую тропу, по которой он пошёл, не замочив ноги, и давая понять, что по дороге в жизни нужно идти прямо, а не петлять.
Сергей спустился в подвал. Подходя к своей хибаре, он уже понял, что кто — то там есть. Оживлённые голоса раздавались на весь подвал. Запах воска и табачного дыма резко бил в нос.
В штаб — квартире, находились Лоб, Челнок и Салёпа. Беда со всеми поздоровался, снял с себя пальто и повесил его на вбитый в доску гвоздь:
— Накурили, продохнуть нельзя, хоть бы по одному курили пацаны, — сделал он им замечание и сев на топчан сказал:
— Поговорить серьёзно надо.
— Мы уже в курсе дел Серёга. Про Юрку, участковый Власов всё рассказал моему отцу, — опередил Беду Колька Челнок. — Власов был сегодня утром в военном комиссариате, и они с отцом встречались. Он просил копии документов, которые собирали на Юрку, когда его хотели направить в суворовское училище. Теперь Юрке не светит ничего, кроме срока, так сказал отец. Хотя Власов будет пытаться, что — то сделать, чтобы облегчить Юркину участь. Он хочет всю вину за совершённое преступление переложить на Беляка и Гарика.
— Поздно после драки кулаками махать, вот моё мнение парни, — заявил мудро Лоб. — У Юрки нашли нож, если ментура докажет, что именно он им размахивал, это значит, Балашу сплетут лапти, как пить дать и никакие бумаги ему не помогут. Погодите, верёвки ещё свяжут и Вальке Маханше. Статей на всех хватит. Уголовный кодекс у нас богатый. Жалко, конечно, пацана, но он там не пропадёт. Сирот на зоне не обижают. Если только на малолетке могут. Там дурней хватает, да и порядки, как в армии. Маршируют с песнями. Везде строем: в столовую, в школу, на работу. А самое плохое это бальная система.
— Что это такое? — проявил интерес Беда.
— Это Серёга «блядская», до безумия унижающая человека система, которую придумали партийцы. Как бы тебе ясней объяснить. — Лоб, на минуту задумался. — Короче, к примеру, нашли у тебя пыль на шконке, то есть на кровати, снимают с отряда пятьдесят балов. Получил двойку, тоже извольте лишиться кровных очков. А если серьёзное, что — то совершил, когда на тебя рапорт пишут, совсем труба. Вечером на подсчёт балов бугор идёт к заму по воспитательной части и приносит портянку с нарушителями, после чего этих нарушителей прессуют в каптёрке, да вдобавок ещё наряды вне очереди дают.
