— Трудно с вами базарить на эту тему, — подрасти трохи вам нужно. Возможно, для кого — то он герой, потому что вы не знали, как переносится тяжело голод. А старые люди испытали на себе эту катастрофу.
За дверью послышался шорох, Челнок испуганно поднёс палец к губам, чтобы все замолчали. Его впалые глаза, хроническая худоба и безволосая голова, при тусклом освещении свечи производили в этот миг на него мифическое сходство с жителями подземного царства. Беда мгновенно представил его в саване и с косой. И подумал, что если ему вручить эти аксессуары и пустить по подвалу и чердаку, то жители дома надолго забудут дорогу в эти места.
— Кошки это, что ты напуганный какой стал, — засмеялся Беда, — весна на дворе, пора любви. При этом он не спеша, встал с места и отодвинул дверной засов.
В темноте ничего не было видно, но звук убегающих животных хорошо слышался. Кольку подняли на смех, он стоял оконфуженный с глупым выражением лица и оправдывался:
— Кошки обычно при любовных делах звуки издают, а тут шорох подозрительный, я на всякий случай предупредил. А вы смеётесь, — сами всегда говорите, что бережёного бог бережёт.
— Всё правильно Никола ты сделал, — одобрил его действия Лоб, — я лично смеялся над твоим видом, ты мне в это время напомнил узника из Бухенвальда. А по конспирации ты молотком себя проявил. Я только одного не пойму, зачем тебе артиллерийское училище, твоя стихия разведка, — издевался Лоб над Колькой.
— После операции я похудел на пять килограммов, сейчас потихоньку вес входит в норму. А поеду я поступать в Забайкалье, в Читу. У отца там связи имеются неплохие, — объяснил Колька.
— Зря вы лезете в эти училища. Погоны вас прельщают, а жизнь у военных несладкая. Поймёте это позже. Мне, например, не по нутру, каждый день честь отдавать и выполнять чьи — то команды. Вот если бы, сразу генералов давали после окончания, или полковников, я бы тогда подумал, — сказал Лоб, — а сейчас с моей биографией, меня даже в легион смертников не возьмут. Поэтому в понедельник иду на завод устраиваться. Уже обдумал капитально всё. Деваться некуда, работать всё равно нужно, чтобы милицию к себе не привлекать.
…Вдруг за дверью раздался звук милицейского свистка, Лоб от неожиданности упал с топчана и смачно выругался.
Пришло время смеяться мальчишкам. Они знали, что за дверью стоит Балта. Он искусно подражал губами такой свист, что отличить было невозможно. По этой причине участковый Власов, при встрече с Балтой всегда поверхностно обыскивал его, требовал, чтобы тот выдал добровольно милицейский свисток. Не найдя в карманах ничего, обещав при следующей встрече в обязательном порядке отобрать свисток, но как только он отходил на приличное расстояние от Балты, слышал за спиной пронзительный свист. Тогда он оборачивался, и долго вслед грозил свистуну.
Лоб не знал, что Балта освоил такое искусство, потому и упал, перепугавшись с топчана. Поднявшись с пола, он удивлённо взглянул на мальчишек. Они надрывались от смеха, так — как свист за дверью не прекращался.
И только после того, как Челнок открыл дверь и в хату ввалились Балта, Арбуз, Туман и Перо, он с гневным видом подошёл к пацанам и заорал:
— Что за шутки, вы сявки тумаковые. Схрон свой спалите такими концертами, и тогда фестивалей здесь не будет никогда. Гоните сюда дудку ментовскую, у кого она? — он вопросительно на всех посмотрел.
Балта собрал губы и коротко почти в лицо свистнул Лбу. Вновь раздался оглушительный смех, к которому подключился и Лоб. Насмеявшись от души, они закрыли дверь и уселись за стол.
— Балта, ты, где такому научился? — спросил Лоб, — хорошо у тебя получается. Прямо мастер художественного свиста.
— Я ещё не так могу, — гордо сообщил он. — Меня из — за этого свиста со стадиона несколько раз выгоняли за то, что я игру останавливал на футболе. Власов за свистком домой к отцу зачастил. Требовал, чтобы милицейская принадлежность была выдана добровольно. Отец ему пообещал, что как только увидит у меня свисток, сразу отберёт. А чего он у меня будет искать, если нет ничего. Свистеть меня Миша Криль научил. Остальные звуки, я как — то попробовал. Получилось. Но самый прикольный для меня это милицейский свист. Как свистнешь, где ни — будь на рынке или в толпе, кричим, — шухер, менты. Барыги сразу, кто ментам не платит врассыпную разбегаются, иногда товар свой бросают, а мы его забираем. Один раз семечек полмешка досталось, а другой — вязанка банных мочалок. Мой отец до сегодняшнего дня не знает, что выдаю, я такие трели губами. А Власов меня года три не допекает со свистком. Отец хотел купить в магазине свисток, чтобы отдать участковому, но всё забывал. Вырезал с липы свистульку. Вставил внутрь горошину и отдал Власову, а звук непохожий. После этого он к бате перестал ходить, но при случайной встрече меня всегда шмонал. Я же не лопух сам подходить и здороваться с ним.
Лоб слушал его и закатывался от смеха.
— По шее от барыг не получал за такие капканы? — отсмеявшись спросил он.
— Нет, пока обходилось нормально.
Наступила секундная пауза. Лоб кашлянул в кулак:
— Арбуз, идите с пацанами к Файке за флягой. С кем вы её прятали вчера? — спросил Лоб, — пломбу сейчас будем снимать.
Сняв с себя верхнюю одежду, Арбуз порылся на полке, достал оттуда гвоздь и отдал его Туману. Вскоре фляга была на месте. Сорвав пломбу, Лоб
