– Их трогать я не позволю, и тебе не надо усугублять своё положение, может всё обойдётся, – уговаривал Фура Кактуса.
– Как обойдётся? – Часы и пушку нашли. Если воры мне сядут на хвост, пиши, – пропало. Они со мной такое сотворят, что для меня комната психологической разгрузки, будет адом казаться.
Кактус пошёл к машине. Извлёк из неё десять коробок Эметина и пять бутылок водки. Эметин влил в водку и отнёс бичам. Водку все с радостью выпили, кроме Кудряша, Манделы и Гаврилы. Они не притронулись к ней. Два стакана он отнёс Колчаку и Джаге, и собственноручно влил им в рот.
– Грейтесь, а то вы пристыли чуток, – приговаривал он, насильно вливая им в рот водку, смешанную с Эметином.
Через несколько минут всех кто принял водку, скрутило. Бичи валялись валком у своих лежаков и панически кричали, что они умирают.
Колчак с Джагой, получив острую реакцию приворотного коктейля, извергали из себя тошнотворные массы.
– Ты, что сволочь сделал с ними? – бегал и голосил взмыленный около Кактуса Фура.
– Не паникуй, всё будет нормально. Я тебе отвечаю, – визжал Кактус, – ты лучше подумай о своём будущем. Я в судный день всё равно скажу, что ты мне заплатил за смерть Луки. И, ты не буксуй, выхода у тебя из этой ситуации нет. Ты мне должен помогать, а не защищать этих волков. Запомни, они – это верная твоя вторая ходка на долгую зону.
– Ты сволочь Кактус, – сказал Фура, нервно крутя промеж пальцев дорогую зажигалку. – Я никогда не оплачивал такие заказы. Для меня это дико, это средневековье. Я тебе платил не плохие деньги за работу. Ты уж без меня, с отчимом разбирайся в своих перипетиях, а меня извини в эти дела не впутывай?
Кактус перешёл к мучавшемуся от перемешенной водки Колчаку:
– Хочешь жить, говори, где марки? Я вам дам противоядие, которое вас сию минуту поставит на ноги.
– Пошёл в жопу, – с бледным и перекосившим лицом, крикнул Джага.
– Хорошо, – перекосив лицо от злости, сказал Кактус, – но прежде чем вы умрёте, с вами поработает Гаврила, – предупредил он их. – Признавайтесь, куда марки запрятали? – Скажете правду, я вам дам противоядие.
У Колчака побагровело лицо. Эметин, препарат который практически вреда организму никакого не приносил, а делал страдальческую чистку внутренних органов, но имел прямое воздействие на психику человека. Чего накапал в водку Кактус, Колчак не знал. Он думал, что настали последние минуты его жизни. В это время ему казалось, что смерть без стука вошла в эту холодную кладовку.
– Ты гребень, вшивый. Если так кому – то угодно, то мы с тобой встретимся, в загробном мире. Я клянусь тебе, что там я тоже буду в авторитете и таких, как ты буду ставить, на четыре мосла и буду иметь, как мне заблагорассудится.
– Не успеешь парень. Ты молод ещё, чтобы вершить суды, над такими исполинами, как я. Это я для Фуры и Боровика Кактус, а на улице в молодые годы меня Барсом звали.
…В кладовку вбежал Фура. Он был безмерно встревожен.
– Я тебе сказал, что их не трогать. Иначе сейчас у Гаврилы возьму ствол и пришпилю тебя в этой келье при всех.
– Хорошо, я их не буду трогать, – миротворно произнёс Кактус. – Тогда давай проверим, что нам с тобой оставил, твой щедрый отчим.
– Гаврила? – заорал Кактус.
Гаврила мгновенно оказался в полутёмной кладовке.
– Я уже здесь, – влетел он в кладовку и с подобострастием спросил:
– Что мясо можно разделывать?
– Позже. Сейчас сходи в баню и из потолка над дверью вынь жестяную банку. Там паспорта лежат на нас и бабки. Тащи всё сюда, а банку положи на место, – сказал Кактус.
– Как скажешь, – покорно ответил Гаврила, – сейчас я мигом принесу.
Это были последние слова и взгляд на мир Гаврилы. Баня вместе с брёвнами, через две минуты разлетелась по территории заимки, охватив огнём сложенные веники.
Милиция и ОМОН приехали вовремя. Взрыв они услышали за километр, до места заимки. Они вытащили из помещения вначале бичей, а после нашли задыхающихся в кладовке Колчака и Джагу. Фура лежал около входа в кладовку, с воткнутым в бок напильником, который на прощание оставил ему друг Кактус. Пепел крупными хлопьями витал в морозном воздухе, оседая на форму омоновцев.
…Колчак открыл глаза в больничной палате, ощутив на своей руке горячие капли слёз, и прикосновение нежной женской руки на его щеке.
Около него сидела Надежда.
– Я жив? – спросил он.
– Жив, что с тобой будет, – ответила она, – у тебя всего – навсего лишь сильное отравление и не больше.
– А, как Джага?
– Джага в сознании был, от госпитализации отказался. Он с ребятами у больницы на машинах стоят, ждут сведения о твоём здоровье. Сейчас я их обрадую. Мне врач сказал, что ты день, другой отлежишься, и тебя выпишут из больницы. Все лесные обитатели, кто пил водку, тоже здесь находятся.
