И вот вскоре сенсационные новости из Барселоны потрясли мир. Заголовки газет кричали: «Анархистское восстание в Барселоне!» В заметках сообщалось о заговорах против Сталина в столице Каталонии, а битве за телефонную станцию, об уличных столкновениях, баррикадах и расстрелах. День 1 мая вошел в историю Барселоны как день братоубийственной войны между антифашистами, в то время как их со всех сторон теснили войска Франко. Официальные заявления гласили, что революционеры-каталонцы предательски попытались захватить власть в тот самый момент, когда единым фронтом нужно было встать на борьбу с фашизмом. Другая версия барселонской трагедии, представленной в прессе и эхом пронесшейся по всему миру, заключалась в том, что восстание подняли «некоторые стихийные элементы, которые сомкнулись с левым крылом анархистского движения, чтобы спровоцировать беспорядки в интересах врагов республики».
Дело было в том, что в Каталонии большинство рабочих были явными противниками Сталина. Сталин знал, что открытое столкновение неотвратимо, но он также знал и то, что силы оппозиции были разрозненными и их можно сокрушить смелыми и быстрыми действиями. ОГПУ подливало масло в огонь и провоцировало синдикалистов, анархистов и социалистов на действия друг против друга. Через пять дней кровопролития, в котором более пятисот человек были убиты, а более тысячи получили ранения, Каталония превратилась в ключевую проблему, которая должна была показать, быть или не быть правительству Кабальеро. Испанские коммунисты во главе с Диасом потребовали подавления всех антисталинских партий и профсоюзов в Каталонии, установления контроля ОГПУ над газетами, радиостанциями и всеми залами для собраний, а также полного устранения любых антисталинских движений на всей республиканской территории. Ларго Кабальеро не поддался на эти требования, и 15 мая его принудили выйти в отставку. Премьером нового правительства, как это давно уже было решено Сташевским, стал доктор Хуан Негрин. Его кабинет называли «Правительством победы». Негрин оставался премьер-министром до поражения обороны республиканцев, которое произошло в марте 1939 года.
Услышав новости из Барселоны, Гарсиа примчался ко мне в состоянии сильного возбуждения. Он только что побывал в испанском посольстве. Он хотел немедленно вернуться в свою страну. Он не мог понять, почему нельзя уехать прямо сейчас. Однако Слуцкий не позволил ему покинуть Россию. Орлов в Барселоне не хотел видеть там Гарсиа. Последний и в самом деле был важным и значимым коммунистом, но он мог создать ненужные проблемы. Как раз сейчас ОГПУ производило массовые аресты в Барселоне. Слуцкий предложил Гарсиа съездить на Кавказ и в Крым, утверждая, что советское правительство хотело бы показать гостю страну. Но Гарсиа настойчиво рвался домой. Конечно, он не уехал.
В испанском посольстве Гарсиа встретил четверых соотечественников, которые тоже хотели вернуться домой. Этим четверым дали два просторных номера в гостинице «Метрополь». Их водили по музеям, вернее, сопровождали; им стремились показать все достопримечательности столицы. Они уже побывали в Крыму, на Кавказе, в Ленинграде, даже на Днепрострое. Пять месяцев кряду они путешествовали по Советскому Союзу.
Ежедневно они ходили в посольство Испании, чтобы узнавать новости из дома. Ежедневно они делали попытки получить свои паспорта. Поговорив с ними, я понял: они знают, что являются здесь узниками. Их правительство не могло им помочь; их правительством управлял Сталин.
Я спросил Слуцкого, кто это такие.
– Эти четверо? – переспросил он. – Кассиры из Банка Испании. Прибыли сюда вместе с золотом. Провели три месяца у нас, считая его день и ночь, а затем сверяя цифры. Сейчас хотят домой!
Тогда я спросил Слуцкого, чем это все закончится, и он ответил мне так:
– Они смогут выбраться отсюда, когда закончится война. Сейчас же им придется оставаться в наших руках.
За несколько дней до того, как Слуцкий рассказал мне историю кассиров из Банка Испании, я видел в московской прессе список высших чиновников ОГПУ, награжденных орденом Красного Знамени. Среди них были и знакомые мне фамилии. При случае я спросил у Слуцкого, за какие выдающиеся заслуги дали эту награду. И он ответил, что удостоившиеся этой чести люди были руководителями особой команды из примерно тридцати проверенных офицеров, которых в декабре посылали в Одессу работать портовыми грузчиками.
В то время из Испании прибывало невероятное количество золота. Опасаясь распространения слухов, Сталин доверял работы по разгрузке сокровищ только высшим руководителям своей тайной полиции. Он назначил Ежова лично ответственным за подбор людей для выполнения этой задачи. Операция была окружена такой строжайшей секретностью, что лично я тогда слышал о ней впервые.
Один из моих коллег, которому довелось побывать в этой
Он попытался хотя бы примерно оценить количество того золота, которое они перегружали в Одессе. Мы как раз шли через огромную Красную площадь. Он указал на территорию, окружавшую нас, и сказал:
– Если все ящики с золотом, которые мы в Одессе складывали в штабеля, сложить один за другим здесь, на Красной площади, то они просто полностью закроют ее.
Вот как он представлял себе размеры этого богатства.
Сокровища, выманенные Сталиным у Испании, конечно же исчислялись сотнями миллионов долларов, возможно, они достигали и суммы в полмиллиарда.
