Не прошло и десяти минут, как Павел отыскал Молибдена. Встреча носила приятельский характер. Молибден встретил Павла с распростертыми объятиями.
— Ну, ну, входи… Гостем будешь.
Он поцеловал Павла в лоб.
— Нравишься ты мне, парень, — сказал Молибден, — химерами набит, это верно, однако, мозги твои — зависть всякому. Ну, проходи…
Он ввел Павла в комнату, которая была светла и просторна и оттого казалась неприветливой. Кроме двух кресел и письменного стола, здесь не было никакой мебели. Единственным украшением стены являлись телекинорадиоприемник и телефотор.
— Однако, — пробормотал Павел, осмотрев жилище Молибдена.
— Что? Не нравится? Оно конечно пустовато, да зато просторнее чувствуешь себя. Не люблю я на вещи натыкаться… Простор люблю.
Павел насторожился. Пустая комната Молибдена говорила ему о том, что этот человек носит весь мир внутри себя, оберегая его от посторонних наблюдений. Скрытность и замкнутость этого человека как нельзя лучше подчеркивала исключительно скромная обстановка, но в то же время она свидетельствовала об отреченности, о пуританизме, о высокой преданности тому, что было смыслом его жизни.
Они сели.
Павел спросил о здоровье Молибдена.
Молибден разгладил бороду, развалился в кресле и довольно крякнул:
— Да отчего бы хворать мне? Пища хорошая… Пью да ем, а поесть люблю, грешным делом, ну… сплю еще… Работой себя не очень утруждаю…
И снова насторожился Павел.
Он знал, что Молибден славился своей усидчивостью и необыкновенной трудоспособностью. Его трудолюбие было примером для многих ученых. Что же касается чревоугодия, так Молибден — и это тоже знали все — вот уже тридцать лет, как питается сухарями, медом, молоком и овощами.
«Что он: кокетничает, смеется или же старается показать себя хуже, чем он есть?»
Павлу не понравился Молибден.
— Все мы чревоугодники и лентяи! — попытался пошутить Павел.
— Ну, ну… Не сердись, — загудел Молибден, — шучу я. Тебя испытываю…
— Я весь тут. Я не хитрый. Я Рубенса люблю… Зеленые занавески люблю… Простор люблю…
— Злишься, что я себя не показываю?…
— Немного.
Молибден захохотал.
— Ну и ребята. А может это не всегда нужно? Нет, ты узнай, а потом и откройся…
— Ты ведь знаешь меня.
— То-то и есть, что знаю… Оттого и пригласил…
— А письмо?
— Прочел?
— Нет! На зло тебе не прочитал. Ведь тебе очень хотелось бы этого?
Молибден медленно разгладил бороду.
— Этого тебе не нужно знать.
— А я знаю…
— Ничего ты не знаешь, парень. Вот, пригласил я тебя! А зачем пригласил? Ты это знаешь?
— Догадываюсь
— Не догадываешься ты, парень. Думаешь, вот, де, старый черт, консерватор и варвар будет меня отговаривать. Не лети, дескать. Брось, де, свое межпланетное. Так, что ли?
— Я слушаю тебя.
— То-то, что слушаю… Против твоей работы я не протестую. В принципе, так сказать… Но жаль мне тебя. Голову ты себе сломаешь, — вот что. А голова твоя редкая, парень, нужная голова… Ну, вот и придумал я… Хочу предложить тебе поработать со мной.
— Я слушаю тебя!
— Работа интересная. Хорошая работа. Нужная.
— А моя?
— И твоя не уйдет от тебя. Хочу, вот, покорпеть над вопросами передачи энергии по радио… Поможешь мне?
— Да ведь работают уже над этим!
— Тем лучше. Объединимся стало быть. А приглашаю я тебя потому, что верю в тебя. Читал я как-то на этих днях доклад твой. Тот, что был
