столкнулись две женщины с жестким характером, похожие и по темпераменту, и по происхождению.
«Госпожа Меир казалась суровой, но любезной, а Мадам заняла оборонительную позицию. Она не привыкла иметь дело с женщинами подобного ранга – в основном ее окружали подчиненные. Это не помешало ей быстро шепнуть мне на ухо: “Вы только подумайте! Она даже не красится!”
– Мадам Рубинштейн, что вы думаете о нашей стране? – спросила госпожа Голда Меир.
– Поскольку я хочу построить здесь завод и музей, думаю я только хорошее.
– Что же в вашем проекте главное?
– Завод.
– Я с вами согласна»[147].
Хелена пожертвовала двести пятьдесят тысяч долларов на открытие культурного центра в Тель-Авиве, оборудованного по последнему слову техники, рядом с театром «Хабима» и Аудиторией Фредерика Р. Мана[148]. Церемония открытия павильона, названного в честь Хелены Рубинштейн, проходила при участии Моше Шарета, Давида Бен-Гуриона, посла Соединенных Штатов Эдварда Лоусона и других крупных американских и израильских дипломатов. В их присутствии Хелена обнародовала еще один дар, припасенный ею для этого случая: два полотна Утрилло и собственный портрет работы Портинари.
Кандидо Портинари (1903–1962) был одним из самых известных художников Бразилии ХХ века. Живописью он занялся почти случайно, став подмастерьем художника, который расписывал церковь в его родном городе. С тех пор искусство стало смыслом его существования. Он с блеском сдал вступительные экзамены в Школу изящных искусств Рио-де-Жанейро в 1921 году, а в то время ему едва исполнилось восемнадцать лет; в 1925 году – получил стипендию, позволившую ему путешествовать по Европе и изучать работы великих мастеров. Портрет Хелены Рубинштейн, который он написал в 1939 году, прекрасен своей простотой; на нем она изображена в красном платье чистого живого оттенка и без единого украшения.
Эти пожертвования были очень высоко оценены в израильском обществе. В статье журналиста Хоупа Джонсона, напечатанной в
Во время приема, устроенного в ее честь женщинами Культурного американо-израильского фонда, Хелена объявила, что сделала еще одно пожертвование в пятьдесят тысяч долларов на стипендию для молодых израильских художников, скульпторов и музыкантов – для поддержания интереса к искусству в стране.
Израильские женщины произвели на нее яркое впечатление. У них у всех был живой естественный цвет лица, который они умело поддерживали, в отличие от западных дам, увлекавшихся новой модой на загар. Мадам обещала построить в Израиле небольшой косметический завод, потому что «везде, где я побывала, женщины задавали мне огромное количество вопросов. Многие из них небогаты, и я собираюсь создать специальную линию средств, которая будет им по карману».
Во время этой поездки Мадам нашла и купила землю на севере страны, где и собиралась построить завод. Но дело продвигалось медленно: марка появилась в Израиле только в 1961 году, а завод начал работать через год[149].
За плечами у них было уже три месяца беспрестанных странствий из одной страны в другую. Покидая Израиль, Патрик считал, что теперь-то они вернутся в Соединенные Штаты. Но он ошибался. Нужно было заехать в Афины, чтобы купить православные четки и ковры, потом – в Рим, Лондон, Париж, и только потом – в Нью-Йорк! Для Хелены все эти города были лишь вехами на ее пути домой.
Глава 34. Американская национальная выставка в Москве
Когда Мадам вернулась в Нью-Йорк, в Центральном парке бушевала весна. А через три месяца было объявлено о новом путешествии: летом 1959 года в Москве должна была проходить Американская национальная выставка. С Хеленой связались люди из Госдепартамента в Вашингтоне, предлагая ей участвовать в этом проекте как представителю американской косметической промышленности. В списках значились две международные фирмы: ее собственная, если она согласится, и компания Франсуа Коти. Хелена не колебалась ни минуты и тут же поручила Мале заняться необходимыми приготовлениями.
По словам Патрика О’Хиггинса, у нее сохранилось представление о русском величии, занимавшем ее романтическое воображение после знакомства с князем Гуриели. На самом деле этот проект, помимо ностальгических воспоминаний о былом счастье, мог принести ей вполне реальную коммерческую выгоду и новые возможности развития марки. Несмотря на весьма почтенный возраст (когда она поехала в Москву, ей было уже восемьдесят семь лет), Хелена хотела активно участвовать в этом мероприятии. В официальных документах из Москвы говорилось, что в СССР хотят развивать производство косметической продукции, потому на выставку и приглашались лидеры косметического рынка. Перед отъездом Мадам сказала своему секретарю: «Когда- нибудь, возможно, мы будем вести дела с русскими. Будет лучше, если они узнают нас раньше других».
Мала тщательно все подготовила. Ей нужно было найти людей, разбирающихся во всех основных сферах деятельности компании (говорящих при этом по-русски) для того, чтобы представлять фирму и сопровождать стенд на выставке-ярмарке.
В салонах на Пятой авеню ее внимание привлекли три кандидатуры. Первая, Анна Борзак, работала в компании уже двадцать лет, возглавляя отдел исследований кожи; она имела американское гражданство, но была русской по происхождению и прекрасно знала язык. Марианна Яскински, специалист по
