— И это все?
— Для меня это будет большим одолжением.
— Так что вы и поговорить со мной не хотите, — настаивала она, огорченная тем, что он ее оттолкнул.
— Телеграмма вас застанет в постели. А теперь к Ольден Бесси идти незачем. Иди спать. Спокойной ночи.
Он поцеловал ее, дружески повернул по направлению к дому и пошел своей дорогой.
Глава 30
По пути от больной кобылы домой Дик остановился, прислушиваясь к беспокойному топоту Горного Духа и его товарищей в конюшне для жеребцов. В тишине откуда-то с гор доносился звон одного-единственного колокольчика на шее у какой-нибудь одной пасущейся коровы. В лицо ему пахнуло чем-то ароматным, и легонький ветерок обдал его теплом. Все кругом было насыщено тонким запахом зреющих хлебов и слежавшейся травы. Снова затопали жеребцы, и Дик, дыша всей грудью и полный сознания, что никогда еще он не любил так сильно всю окружающую его благодать, поднял голову, обводя глазами весь звездный горизонт, замыкающийся горными вершинами.
— Нет, Катон, — подумал он вслух. — С тобой нельзя согласиться. Человек не уходит из жизни, как с постоялого двора. Он оставляет ее как свой дом, единственный, родной. Уходит — никуда. Просто в ночь и мрак.
Он было двинулся дальше, но его снова остановил топот жеребцов и снова с гор зазвенел колокольчик. Он глубоко вдохнул благоуханный воздух, и в нем опять зашевелилась любовь к нему, любовь к этому прекрасному куску земли, который он считал отчасти своим созданием.
Дойдя до дома, он вошел не сразу; постоял, любуясь его смелыми, широко раскинутыми контурами. Войдя, он тоже не сразу направился на свою половину, а побродил по безмолвным комнатам, по дворам, по тускло освещенным коридорам. Он был в состоянии человека, готовящегося в дальний путь; зашел в волшебный дворик Паолы и залил его электричеством, сидя в мраморном кресле строго античной формы, выкурил сигарету, обдумывая свои планы.
Да, все будет сделано до тонкости чисто! Он на этой охоте устроит такой «несчастный случай», которым обманет абсолютно всех. Оплошности не будет. Завтра же в лесу над речкой Сайкаморой. Дед его Джонатан Форрест, суровый пуританин, тоже погиб на охоте от несчастного случая. Тут только первый раз в жизни Дику пришло в голову, что, может быть, это на самом деле вовсе и не был несчастный случай. Если же это не была случайность, то старик все мастерски задумал и исполнил. В семье никогда и разговора не было о том, что здесь могло быть иначе.
Он занес руку, чтобы погасить свет, и остановился на мгновение поглядеть последний раз на мраморных младенцев, резвящихся в фонтане и среди роз.
— Прощайте, младенцы, — окликнул он их тихонько, — только и было их у меня, что вы.
Войдя в свой спальный портик, он посмотрел через большой двор на портик Паолы. Света не было. Может быть, она спит.
Сидя на краю кровати, он вдруг заметил, что один ботинок у него расшнурован и, усмехнувшись своей рассеянности, снова зашнуровал его. Стоит ли ложиться спать? Уже четыре часа утра. Ему захотелось полюбоваться последним восходом солнца. Все теперь — последнее. Разве он оделся не в последний раз? И вчерашняя ванна разве не была последней? Ведь вода не остановит тления смерти. Надо, однако, еще раз побриться. Хотя это пустое тщеславие: волосы не сразу перестают расти на покойниках.
Он достал из стенного шкафика копию завещания и внимательно перечитал его. Ему пришли в голову несколько новых мелких дополнений; он вписал их, поставив число на шесть месяцев раньше, на всякий случай. Последним его распоряжением было обеспечение мудрецов из арбутусовой рощи, причем капитал был рассчитан на семерых членов.
Он посмотрел свои полисы на страхование жизни, проверяя в каждом оговорку о дозволенном самоубийстве; подписал все лежащие в корзинке письма, продиктовал на диктофон письмо издателю. Очистив стол, он наскоро составил общий приходо-расходный баланс, исключив из него доход с мексиканских рудников. Этот баланс он перенес на другой, в котором отвел больше места расходам, а приход урезал до крайности, и все же результат получался удовлетворительный.
Он разорвал исписанные цифрами листы и составил программу ближайших действий на рудниках. Он излагал ее с нарочитой небрежностью, в виде случайного наброска так, чтобы впоследствии, когда эту бумажку найдут, она не вызвала никаких подозрений. Таким же образом набросал он еще и программу скотоводства для своих широв на двадцать лет вперед и составил целую предполагаемую генеалогическую таблицу для Горного Духа, Принцессы и нескольких других лучших из их потомства.
Когда к шести часам утра вошел О-Дай с кофе, Дик дописывал последний пункт программы мероприятий по культуре риса.
«Хотя итальянский рис стоит испытать, так как он созревает очень рано, я временно ограничусь на главных плантациях японскими сортами. Они дозревают в разное время, так что с теми же самыми рабочими и машинным составом можно засеять гораздо большее пространство, чем одним
