Проходить пришлось мимо домика, в котором он жил с матерью и сестрой. Быстро сбросил шинель и перекинул ее через забор.
«Так-то лучше, а то еще, пожалуй, по шинели узнает».
Незнакомец шел очень быстро. Вот уже и Долгие ряды. Еременко отстал, спрятавшись за часовней Толкучего рынка.
«Куда же его черти несут? Вроде как бы, в монастырь или к реке. Чего это он разгулялся?»
Однако незнакомец свернул в ту сторону, о которой меньше всего думал Еременко — в переулок, где помещается ГЧК.
«Ну, уж отсюда-то ты не уйдешь, голубчик», — пробормотал он, изумленный таким оборотом дела, и чуть не бегом бросился следом.
Вот и улица. Пусто, нет никого. Только часовые. Еременко к ним.
— Товарищи, тут никто не проходил?
— Никто.
— А где же он делся?
— Кто он?
— Да я сам еще не знаю, кто.
— Так чего же ты волнуешься?
Еременко рассказал все и еще раз просил подумать, не видели ли часовые кого-нибудь.
— Нет, за это время здесь прошел как раз перед тобой только следователь Стоянский, тот самый, который, помнишь, недели полторы тому назад приехал из Москвы. Ведь не за ним же ты гнался?
Еременко не ответил ничего и тихо пошел в дежурку.
— Еременко, где тебя задавило? Следователь Стоянский зовет тебя. Ему надо отправить срочно телефонограмму.
Не говоря ни слова, Еременко вошел в кабинет Стоянского. Тот что-то писал, склонившись над столом.
— Я слушаю, товарищ Стоянский.
Писавший быстро поднял голову.
— Товарищ Еременко! Где же вы пропали? Отправьте сейчас же эту телефонограмму.
Словно автомат, взял Еременко телефонограмму и, не говоря ни слова, вышел.
«Этот голос. Голос нищего. Неужели?.. А если?.. Нет, этого не может быть!»
И, видно, приняв какое-то решение, Еременко начал передавать телефонограмму.
Глава XLIV. ЗВЕРЬ ВЫШЕЛ НА РАБОТУ
Первый час ночи. Стоянский работает, не вставая. Он, видимо, спешит закончить какое-то дело.
Наконец встал, собрал исписанные листы бумаги и, положив их в портфель, открыл ящик письменного стола и вынул оттуда какой-то ящичек, поставил его на стол и, подойдя, к двери, запер ее на ключ. Вернувшись к столу, он открыл ящичек и вынул оттуда два каких-то предмета, на первый взгляд напоминающих перчатки, положил их в карманы брюк, подошел к окну, внимательно оглядел улицу и общежитие батальона. Отпер тихо дверь и выглянул в коридор. Все было тихо. Только снизу, из комендантской, доносился глухой шум голосов. Постояв немного у открытой двери, Стоянский, взяв папку дела со стола, прикрыл дверь, не запирая, однако, на ключ, и спокойно, стараясь не производить шума, направился в сторону кабинета Когортова.
Вот уже он у двери. Прислушался. Постучал.
— Товарищ Когортов, можно к вам по срочному делу?
— Войдите.
Стоянский открыл дверь, Когортов писал что-то.
— А, это вы, товарищ Стоянский. Ну, выкладывайте, в чем дело?
— Посмотрите вот этот материал, хотя бы бегло, — и Стоянский положил на стол свою объемистую папку, несколько фотографических карточек и телеграмм.
Когортов начал просмотр и, видно, чрезвычайно заинтересовался переданным ему материалом.
Стоянский расхаживал по комнате с папироской.
— Товарищ Когортов, разрешите открыть окно, страшно накурено.
— Открывайте.
Стоянский, подойдя к окну, распахнул его. Холодная струя воздуха поплыла по комнате. Когортов слегка поежился, но не бросил читать.
Вынув из кармана положенные туда странные предметы, Стоянский надел их на руки. Глаза его злобно сверкали. Лицо искривилось хищной улыбкой.
