Проехав полмира, перетерпев страшные лишения дороги, ограбленные на всех таможнях и избитые полицаями всех стран, украинцы нашли на новой земле все то же: панов и их слуг, превращенных в бесправных животных. Иван Франко перекладывал в стихи письма, которые писали домой добравшиеся до заморского рая заробитчане. Они во многом похожи на письма, которые шлют сегодня их правнуки: из той же самой Италии, о которой столько упоминал Франко, из Англии или Германии, Испании или Португалии. Хотя, впрочем, теперь эти люди чаще общаются с родиной по мобильному, скайпу или электронной почте. Средства связи меняются, в то время как волны дешевой рабочей силы, спасающихся от войн и нищеты беженцев, будут биться о разные берега до тех пор, пока существует порождающая их раз за разом система общественно- экономических отношений.
Поздно вечером я пошел за билетами на автовокзал. На одной платформе, возле сложенных горкой сумок, толпились люди. К ним вырулил призрачный микроавтобус без маршрутной таблички. И пока в него грузили баулы и рюкзаки, бабка в пестром цветастом платке, причитая, обнимала худенького паренька в спортивном костюме. Он что-то говорил ей: растерянный, бритый наголо, один из тех, кому совсем нечего терять – гарантированная нищета дома или шанс на удачу в счастливом царстве Евросоюза.
– В Польшу едут, – сказал мне человек на платформе: может быть, водитель или работник вокзала. – Раз в неделю собираются тут люди из сел, и вместе уезжают. Шенгена ни у кого нет, но через границу их как-то переправляют. Тут все налажено.
Да, все тут было налажено. Я подошел к водителю маршрутки и получил от него визитку: два телефонных номера без имен и фамилий, с лаконичной надписью: «Волынь-Тур».
Маршрутка уехала в ночь. Проводившая сына бабка осталась ночевать на вокзале, чтобы утром вернуться к себе в село. А я пошел домой – переводить Ивана Франко. Его строчки, посвященные теме заробитчан, постарались забыть именно потому, что они словно бы написаны о нашей нынешней жизни:
Что это? Описание того, что творится прямо сейчас на железнодорожных вокзалах Будапешта и Вены, где лежат вповалку штурмующие поезда арабские беженцы, или на польской границе, где стоят в очередях наши сограждане? Или стихи классика украинской литературы, написанные более ста лет назад? Стихи, которые показывают, как далеко в прошлое унесли наш мир волны истории – будто тело утонувшего сирийского мальчика, которое мелькает сейчас в волнах новостных лент.
Фото девяностых
В эти дни Фейсбук похож на машину времени. В привычной череде фотографий на ленте друзей, среди пушистых котиков и сирийских беженцев, среди разрушенных снарядами домов и курортно-отпускных селфи, среди портретов Путина и Мосийчука вдруг стали мелькать старые снимки из девяностых годов. Массовый флешмоб стихийно объединил людей разных взглядов, представителей разных поколений, жителей разных стран. Все они дружно начали публиковать фото, сделанные в конце прошлого века – когда не было соцсетей, а цифровые фотоаппараты еще не вытеснили пленку, которую теперь берутся печатать не в каждом фотосалоне. На это жалуются сейчас люди, которые, бросив дела, спешно отыскали в пыльных загашниках свои давние фотосессии – а таких людей оказалось на удивление много.
Конечно, почти всякая успешная стихийная акция наших дней на поверку оказывается неплохо организованной. Как вскоре выяснилось, флешмоб со старыми фотографиями запущен по инициативе российского либерального интернет-журнала в качестве промоушена фестиваля «Остров девяностых», который пройдет в Москве при поддержке фонда «Президентский центр Ельцина». Это мероприятие как будто бы относится к сфере культуры – его участники обещают представить слепок с социальной жизни тех лет, рассказывая, как одевались и говорили в девяностые годы, какую музыку тогда слушали, какие фильмы смотрели, какие книги и газеты читали. Однако политический посыл фестиваля очевиден и лежит на поверхности. По сути, это рекламная кампания девяностых годов – «золотого века» либеральных реформ, который противопоставляется как закончившемуся вместе с восьмидесятыми «совку», так и стартовавшей на заре «нулевых» путинской эре. Либеральная интеллигенция пытается очеловечить эту эпоху, чтобы она ассоциировалась в общественном сознании не с трупами чеченской войны и стреляющими по парламенту танками, не с бандитскими «стрелками», вымирающими поселками и многолетними задолженностями по зарплате, а с чем-то привлекательным, романтически-свободным и креативно-ярким. Наше прошлое хотят представить нам в таком виде, чтобы мы захотели вернуть его в качестве нашего будущего.
Удачный, практически беспроигрышный ход, который был изначально обречен на успех. Ностальгия – ходкий товар на современном рынке
