и появиться такой идее, как не в Греции.
Средневековые философы развили ее дальше, добавив «номиналистский» взгляд на деньги (они имеют ценность только потому, что все согласны считать их таковыми) и мысль, что деньги есть инструмент властителя. Как писал Фома Аквинский, денежный обмен «был изобретен разумом, а не природой». Он является «единственной мерой, применимой ко всему… не по природе своей, а потому, что он был сделан таковой мерой людьми». Соответственно, он служит тем, кто находится у власти, и «если король или общество захочет, он потеряет всякую ценность». Так был сделан следующий после древних шаг: ценность объявлялась свойством социальной, а не физической реальности, более того, это социальное свойство понималось как результат политической воли правителя. Та же идея легла в основу теории хартализма.
Таким образом, представление Локка о деньгах было неортодоксальным – особенно если учесть, что он жил в мире, где полным ходом шла финансовая революция. Монеты, несмотря на то что они продолжали играть важную роль, стремительно теряли монополию на выражение денежного кредита. Эту территорию у них успешно отвоевывали новые финансовые технологии банков и банкиров. За прошедшие два года был основан Банк Англии и выпущены его первые бумажные деньги. Разумеется, все это явилось причиной того, почему Лаундс и его коллеги из Сити – столпы нового мира – с таким недоверием отнеслись к доводам Локка и не верили в успех его проекта.
Однако эти умудренные жизнью мужи упустили самое важное. Правда заключалась в том, что Локк прекрасно понимал политическую важность денежного стандарта. Истоки денежной теории Локка находились как раз в его политической мысли. Три десятка лет, сквозь годы Реставрации, последствия Билля об отводе и Славной революции, Локк неустанно трудился, стараясь уничтожить интеллектуальную основу абсолютной монархии и упрочить позиции политического либерализма и конституционного правительства. В центре его философии находилась аксиома, что права человека на собственность даны ему от природы, а не по воле правителя. Именно на этом принципе основывалась защита Локком гражданских свобод от посягательств абсолютной власти, и именно он был идеологической базой нового режима – конституционного правительства. А деньги – как одна из наиболее важных категорий собственности – не могли быть исключением.
Теорию денег необходимо было модифицировать в рамках новой политической философии. Точка зрения Лаундса и многих экономистов эпохи, что ценность английских денег существует только по воле правителя, подразумевала, что каждый гражданин страны «живет только по милости правителя, и богат или беден, работает ли он или попрошайничает, свободен он или в кандалах – все это в руках короля». Вся философская система Локка была создана, чтобы доказать, что подобная абсолютная власть короля над подданными не только несправедлива, но и противоестественна. Его аргументы были настолько весомы, что со Славной революцией и Биллем о правах английская конституция преобразилась. Предложение же Лаундса было троянским конем, которого ни в коем случае нельзя было впускать в крепостные ворота политического либерализма.
Учреждение Банка Англии стало лишним доказательством того, что эти потенциально бунтарские взгляды на деньги необходимо выжечь каленым железом. Финансовая революция уже показала, что загадочное искусство создания кредита было источником серьезной политической силы. Великое денежное соглашение, представителем которого являлся Банк Англии, готовилось преподнести этой силе вожделенную правительственную поддержку. Это было время возможностей – и опасностей. Правильное понимание природы денег позволило бы Банку стать идеальным инструментом для поддержания баланса между правителем и его подданными – финансовым аналогом политической концепции «короны как части парламента». Однако если дать людям вроде Лаундса и Барбона убедить всех, что ценность денег определяет правитель – а теперь и его банкиры, – то вскоре возникнет финансовая и политическая тирания. Единственным способом гарантировать, что Великое денежное соглашение не навредит конституционному правительству, было создание фиксированного денежного стандарта, изменить который не мог никто: ни король, ни банкиры, ни кто бы то ни было еще. Денежную свободу приходилось принести в жертву свободе политической.
Как мы видели ранее, на практике введение фиксированного денежного стандарта не принесло немедленных вдохновляющих результатов. А за одно поколение строгая приверженность серебряному стандарту привела к его эвтаназии – из оборота пропало такое количество серебра, что на смену ему пришло золото. Однако тесная связь, установленная Локком между его денежной доктриной и фундаментальными принципами политического либерализма, означала, что, несмотря на возникшие вначале сложности, они выжили и даже процветали. Общепринятый взгляд на деньги теперь стал прост: фунт стерлингов был определенным весом золота, не больше и не меньше. Он воспринимался как объективный факт, и долг парламента заключался в том, чтобы подтверждать, что так оно и есть. Как выразился историк английских денег Альберт Феверьер, «по большей части благодаря влиянию Локка цена в 3 фунта 17 шиллингов и 10? пенса за унцию золота стала стандартом, от которого нам никогда не следовало отступать, а уж если отступили, то к нему обязательно нужно было вернуться».
Вопрос о том, как Великое денежное соглашение справится с управлением стандартом, наконец был закрыт. Поскольку деньги – это просто драгоценный металл, природа требует, чтобы стандарт был фиксированным – точно так же, как стандарты длины, веса или времени. Денежная политика феодальных правителей была приравнена к грабежу средь бела дня, поскольку они воровали собственность подданных, злоупотребляя своей властью. Деньги – это драгоценный металл, а стандарт – условное обозначение его веса. Стоя на таком прочном интеллектуальном фундаменте, Банк Англии мог печатать свои «и частные, и в то же время общественные» деньги, не опасаясь нарушить закон. В то же время новая школа политэкономической мысли смогла наконец создать то, чего не смогли изобретатели денег, древние греки, – систему взглядов, которая объяснила бы причины и смысл существования монетарного общества.
