виновник существования гигантского пробела в теории Смита – не заинтересованные группы, а идея – идея традиционного понимания денег, развитая Джоном Локком.
Деньги в Зазеркалье
Проблема в том, что попытки Джона Локка сделать деньги безопасными для государственного строя имели скрытую, неявную цену. Как показал спор о перечеканке монет, понимание природы денег Локком было прямо противоположно точке зрения Лаундса и его коллег, «прикладных» экономистов. Для них было очевидно, что фунт – просто абстрактный стандарт экономической ценности. Он утратил свою ценность относительно серебра – последовала инфляция, в результате которой стоимость серебра возросла. Монеты потеряли часть содержавшегося в них серебра, поскольку фунт утратил свою ценность. Локк же предлагал диаметрально противоположную трактовку. Фунт был просто определенной мерой веса серебра. Фунт утратил ценность, потому что монеты утратили содержавшееся в них серебро. Старая точка зрения гласила, что деньги – это кредит, а монеты – просто физическое отражение этого кредита. Новая точка зрения утверждала, что деньги – это монеты, а кредит – просто отражение этих монет. Лаундс с коллегами считали, что Земля вращается вокруг Солнца. Локк же объяснил, что на самом деле Солнце вращается вокруг Земли.
Последствия подобного взгляда на Вселенную оказались драматичными. Словно деньги, подобно Алисе, оказались в Зазеркалье – в мире, где центральной проблемы, занимавшей человеческие умы на протяжении веков, просто не существовало. В первую очередь речь идет о том, каково в регулировании социальной жизни место монетарного общества и какую роль должна играть его центральная идея – понятие экономической ценности. Как мы уже видели, эта проблематика существовала со времен изобретения греками денег. Однако в зазеркальном мире общепринятого понимания денег все обстояло иначе. Экономическая ценность воспринималась просто как свойство естественного мира – подобно весу, длине или объему. Как следствие, было бессмысленно возмущаться тем, что кто-то назвал цену человеческой жизни – как было бы бессмысленно возмущаться, что кто-то измерил расстояние между Пхеньяном и Сеулом.
А ведь оставался еще вопрос денежного стандарта. Долгие века эта тема была камнем политического преткновения, своего рода осью весов, на которых балансировали противоположные устремления правителя и его подданных. Где конкретно должна располагаться эта ось – в этом-то и заключался ключевой вопрос политической справедливости. В Зазеркалье Локка, однако, деньги были вещью, ценность – природным свойством, а денежный стандарт, следовательно, – объективным фактом. Ось весов необходимо было закрепить раз и навсегда – иначе как они смогут служить точным измерительным инструментом, без отклонений взвешивая противостоящие друг другу интересы? В Древнем мире уважение условий договора и денежного стандарта воспринималось как необходимое правило игры, тогда как нравственный (или безнравственный) характер таких действий, как расторжение контракта, изменение денежного стандарта за счет реструктуризации долгов, обесценивание денег или инфляция, относился к политической сфере. Но в Зазеркалье Локка соблюдение договора и уважение к денежному стандарту стали не вопросом честности, а вопросом точности.
Разумеется, это Зазеркалье, как и то, в котором побывала Алиса, – было просто сном. Концепция экономической ценности не есть свойство природного мира – как мы знаем, в прошлом на планете существовали общества, вовсе не знакомые с ней, – поскольку они знать не знали, что такое деньги. Выбор денежного стандарта – всегда политическое решение, поскольку не существует некоего объективного, истинного стандарта, отражением которого он должен быть. Это всегда политическое решение, так как сам стандарт отражает только волю власти относительно того, какое распределение благ, доходов и рисков считать справедливым. Как следствие, триумф понимания Локком природы денег не привел к эпохе объективности в экономической сфере, а наоборот. Он открыл путь вполне конкретным, зачастую беспочвенным предубеждениям – и, что еще хуже, замаскировал их кажущейся научной объективностью.
Новое понимание природы денег не означало, что не будет споров об этике, вовсе нет. Просто теперь этика означала нечто совсем иное. Старые дилеммы исчезли. Если деньги – это вещь, а ценность – физическая характеристика, рассуждать о деньгах с точки зрения этики бессмысленно. Называть денежный стандарт несправедливым так же глупо, как называть погоду нечестной. Теперь центральными темами рассуждений о морали стали свобода служения собственным интересам и уважение к условиям договора. Моральное поведение в денежном обществе теперь означало беспрекословное следование философии
Именно сюда, в локковское понимание природы денег, и уходит корнями неспособность ортодоксальной экономической мысли увидеть истоки общественной и политической нестабильности монетарного общества. Локк хотел сделать деньги безопасными для демократии. Однако самой большой ценой за это оказались изменения не экономические, а те, что лежали вне сферы экономики. Изложенные Локком идеи о природе денег и экономической ценности способствовали тому, что экономисты стали рассматривать уважение к ничем не сдерживаемому рынку как моральный долг каждого разумного человека.
Подобные этические шоры – вещь довольно прискорбная, как показали события, последовавшие сразу за перечеканкой монет по проекту Локка. Однако
