Бой 9 апреля свелся, в сущности, не более как к артиллерийскому поединку. Один французский 64-пушечный корабль Caton (d) получил повреждения, которые заставили его удалиться к Гваделупе. Два английских корабля были на время выведены из строя, но исправили повреждения, не оставляя своего флота. Преимущество в материальной части было поэтому на стороне последнего. Мнения о руководстве графа де Грасса в этот день разделяются в зависимости от отношения к тому же основному принципу, а именно: должны ли действия адмирала определяться конечной целью или непосредственной возможностью разбить флот неприятеля. Факты таковы: шестнадцать судов английского флота – весь арьергард и четыре из центра (положение II, с) все время не были в состоянии открыть огонь по неприятелю. Французские же корабли, по-видимому, все, от первого до последнего, могли принять участие в сражении. В начале его только восемь или девять английских кораблей сопротивлялись пятнадцати французским. В конце – двадцать английских боролись против тридцати трех французских, и эти условия оставались, в общем, неизменными в течение всех четырех часов боя. Таким образом, де Грасс встретился с флотом, по крайней мере, количественно превосходившим его эскадру, но, волей провидения, силы его противника разделились так, что почти половина их не могла принять участия в сражении. Ветер был попутным, капитаны его кораблей были прекрасными моряками. Что же мешало ему атаковать девять кораблей Гуда со своими пятнадцатью, поставив каждый из шести кораблей арьергарда первого между двумя своими? Если бы эти девять кораблей были серьезно разбиты, то и дальнейшие маневры Роднея потерпели бы полную неудачу. Три дня спустя французы потеряли только пять кораблей в битве, окончившейся их поражением. Однако рассматривавший это дело военный суд так сформулировал французскую доктрину: «Решение ввести в бой только часть нашего флота может рассматриваться как акт благоразумия со стороны адмирала, который мог предписываться конечными целями кампании». По этому поводу один французский профессиональный писатель естественно замечает, что если атака была необходима, то было благоразумнее предпринять ее всем флотом; в этом случае отдельные корабли понесли бы меньший урон, да к тому же весь флот все равно, в конце концов, должен был прийти на поддержку кораблей, которые, потеряв рангоуты, не могли вновь придержаться к ветру.
Три раза в течение одного года фортуна давала де Грассу возможность атаковать английские флоты с шансами на решительную победу[198]. Запас ее благодеяний наконец истощился. Следующие три дня должны были показать, как решительно влияют на конечные задачи кампании результаты одного сражения и потеря нескольких кораблей. С 9-го числа до утра 12-го французский флот продолжал лавировать на ветер между Доминикой и островами Святых в неправильном строе. Англичане же ночью 9-го числа легли в дрейф для исправления повреждений. На следующий день они возобновили погоню за французами в наветренном направлении, но те успели значительно опередить своих преследователей. Ночью 10-го числа два корабля, Jason и Zele, столкнулись между собой. Последний был проклятием французского флота в течение всех этих дней. Он был одним из тех, которые чуть не попали в руки неприятеля 9-го числа, и явился также причиной конечного бедствия. Повреждения, полученные Jason, были так велики, что он должен был спуститься к Гваделупе. 11-го числа главная часть флота была на ветре у островов Святых, но Zele и еще один корабль отошли так далеко под ветер, что де Грасс спустился для прикрытия их, в значительной мере потеряв этим преимущество выигранного им ранее наветренного положения. На следующую ночь Zele опять столкнулся – на этот раз с флагманским кораблем де Грасса, который потерял несколько парусов, тогда как первый, не имея права ожидать уступки ему дороги и будучи виноват во всем, лишился бушприта и фок-мачты. Адмирал послал фрегату Astree приказание взять Zele на буксир. И здесь появляется на страницах нашей истории знаменитая и трагическая фигура, ибо капитаном Astree был злополучный исследователь Лапейруз, тайна исчезновения которого с двумя кораблями и их экипажами оставалась столь долго не раскрытой. Два часа были потрачены на взятие корабля на буксир – эта работа была выполнена не очень проворно, принимая во внимание экстренность ее и благоприятные условия погоды; но к 5 часам утра оба судна были уже на пути в Басс-Терр, куда еще ранее прибыли Coton и Jason, так же как и конвой. Со времени отплытия с Мартиники из боевой линии французского флота выбыли, таким образом, три корабля.
Поврежденный корабль, отправленный де Грассом в Басс-Терр, не успел еще отойти далеко, как слабый свет утренней зари возвестил приближение 12 апреля – дня, вдвойне знаменитого в морских летописях. Солнце, не вполне еще закатившееся над утомленными эскадрами Сюффрена и Юза, ставшими на якорь после боя их самой яростной схватки близ Цейлона, в то же самое время осветило своими ранними лучами начало битвы между Роднеем и де Грассом[199]. Последняя, по своим результатам, была величайшим морским сражением этого столетия; ее влияние на ход событии было очень велико, хотя далеко не так решительно, как могло бы быть она сопровождалась обстоятельствами необыкновенного, хотя до некоторой степени искусственного блеска, и в частности отмечена маневром, – на который смотрели как на исключительно смелый и решительный, – «разрывом линии». Следует прибавить, что оценка этого сражения вызвала бурную дискуссию, и множество деталей его приведенных надежными свидетелями, так запутаны и непоследовательны вследствие главным образом непостоянства ветра, что теперь невозможно сделать ничего более, как попытаться согласовать их в полном описании. Несмотря на это, основные черты сражения могут быть изображены с достаточной точностью, и это мы прежде всего сделаем в сухом и кратком изложении; на схему, которая представится после этого воображению читателя, будут затем уже нанизаны детали, придающие красочность, жизненность и интерес этой великой картине.
На рассвете[200] (около половины шестого[201]) английский флот, который повернул на правый галс в два часа пополуночи, лежал на правом галсе, при ветре от OS, необычном в этот час утра (план XXI, А).
