Влияние морской силы на историю

сразу легли на левый галс (план III, В).

Таким образом, сражение началось разделением союзного флота. Рюйтер послал одно соединение атаковать французов или, вернее, задержать их, ибо эти противники ограничились канонадой с дальней дистанции, хотя голландцы, будучи на ветре, могли бы завязать бой на более близкой дистанции, если бы пожелали этого. Так как их командир Банкерт не получил за это выговора, то надо думать, что он действовал по приказанию; год спустя он командовал в сражении при Текселе, где несомненно действовал с бо?льшим благоразумием и храбростью. Между тем Рюйтер стремительно атаковал две английские эскадры, видимо, с превосходными силами, ибо английские морские историки утверждают, что отношение последних к силам англичан было, как три к двум[49].

Этот факт, если его можно принять на веру, дает замечательные доказательства высоких качеств Рюйтера как величайшего флотоводца того века.

Результаты сражения, как такового, не были решающими, обе стороны понесли тяжелые потери, но вся слава и существенные преимущества достались голландцам или, вернее, де Рюйтеру. Он перехитрил своей тактикой союзников, сделав ложное отступление, и затем, возвратившись, застиг их совершенно врасплох. Ошибочный маневр, вследствие которого английские силы, составляя две трети целого, направились к северу и западу, тогда как французские силы, составлявшие одну треть, держали курс на восток и юг, разделил союзный флот; Рюйтер бросил свои силы в промежуток между ними, обратив к французам фронт эскадры, которая, вероятно, была малочисленнее, но по своему положению на ветре могла по своему усмотрению либо вступить в сражение, либо нет; с остальными же силами он напал на значительно уступавший по численности английский флот (план III, В). Поль Гост[50] говорит, что вице-адмирал д’Эстре (d’Estrees), командовавший французами, принимал меры для поворота на другой галс и для прорыва через противопоставленную ему голландскую эскадру, чтобы соединиться с герцогом Йоркским, главнокомандующим силами союзников. Быть может, это и так, поскольку д’Эстре был весьма храбрым человеком и недостаточно сведущим моряком, чтобы оценить опасность такой попытки; но в действительности французы не начинали такого маневра, и как англичане, так и Рюйтер думали, что они, скорее, избегали, чем добивались боя на близкой дистанции. Однако, если бы д’Эстре со своими еще плохо подготовленными моряками повернул и попытался бы прорваться через линию опытных голландцев, бывших у него на ветре, то результат получился бы столь же бедственный, как тот, какой сопровождал действия испанского адмирала в сражении при Сен-Винценте сто двадцать пять лет спустя, когда он пытался вновь соединить свой рассеявшийся флот прорывом сомкнутого строя Джервиса и Нельсона (см. план III, а). Истина, постепенно проглядывающая сквозь массу противоречивых известий, заключается в том, что герцог Йоркский, хотя и прекрасный моряк и храбрый человек, не был способным военачальником; что флот его не был в хорошем порядке и был захвачен врасплох; что его предварительные приказания не были настолько точны, чтобы французский адмирал формально нарушил их, повернув на галс, противоположный галсу главнокомандующего, и этим разделив эскадры, и что Рюйтер в высшей степени талантливо воспользовался нарочитой внезапностью своего нападения и возможностями, предоставленными ему тупоумием его врагов. Правый галс был избран французским адмиралом потому (если только не было других, неизвестных для нас причин), что при северо-восточном ветре он вел в море и давал место для маневрирования; если бы герцог Йоркский сделал то же самое, то союзные флоты вышли бы вместе, и единственными неудобствами их положения были бы направление ветра и неудачный строй. Однако в этом случае Рюйтер смог бы и, вероятно, сделал бы то же самое, что сделал год спустя под Текселем, т. е. задержал бы малыми силами авангард французов и со всей массой своего флота обрушился бы на центр и на арьергард. Сходство его действий в обоих случаях, при весьма различных обстоятельствах, доказывает, что он и в Соутвольдской бухте намеревался только задержать французов, пока не уничтожит англичан.

В этом сражении, называющемся или Соутвольдским, или Солебейским (Southwold Bay or Solebay), Рюйтер выказал такую степень искусства в соединении с храбростью, подобная которой никем не была проявлена на море после его смерти до дней Сюффрена и Нельсона. Его сражения в войну 1672 г. не были осторожными битвами, хотя он руководил ими с осторожностью. Его целью было не что иное, как полный разгром врага соединением удачных комбинаций с яростью нападения. При Солебее его флот был несколько слабее флота неприятеля, хотя и не намного, впоследствии же – намного.

Существенные результаты битвы при Солебее были всецело благоприятны для голландцев. Союзные флоты должны были помогать операциям французской армии высадкой десанта на берег Зеландии. Атака Рюйтера нанесла такой большой урон и вызвала такой расход боеприпасов, что отплытие упомянутых флотов пришлось отложить на месяц; это была диверсия не только важная, но и жизненно важная, при том почти отчаянном положении, в которое Соединенные Провинции были приведены сухопутными операциями. Можно прибавить, как поучительное замечание к теории уничтожения неприятельской торговли, что после нанесения сокрушительного удара превосходным силам неприятеля Рюйтер встретил и довел до порта назначения фронт голландских торговых судов.

Мы должны теперь изложить вкратце ход сухопутной кампании[51]. В начале мая французская армия, разделенная на несколько отрядов, двинулась вперед, прошла по окраинам испанских Нидерландов и направила свое нападение на Голландию с юга и с востока. Республиканская партия, стоявшая у власти в Голландии, пренебрежительно относилась к армии и теперь сделала ошибку, разделив свои силы между множеством укрепленных городов, в предположении, что каждый из них сделает что-нибудь для задержания французов. Однако Людовик, по совету Тюренна (Turenne), просто обложил наиболее важные стратегические пункты, тогда как второстепенные города сдавались почти немедленно после того, как это им предлагалось; армия Провинций, так же как и их территория, таким образом, быстро переходила по частям во власть неприятеля. Через месяц французы были уже в сердце страны, покоряя все на своем пути и не имея перед собой никакой правильно организованной силы, способной остановить их