скорее за епископа, чем за светское лицо». Он женился из соображений политического расчета, а корысти ради даже отважился стать двоеженцем, но у него не было детей и он, возможно, так и не вступил в плотские отношения ни с одной из своих жен. Однако, по словам Вильгельма Тирского, оставаясь «верным первородному греху и проклятию, был он, как говорят, весьма чувствен, хотя при этом так осторожен, что это никого не оскорбляло, ничьего не нарушало права, никому не причиняло насилия и, что редко случается в подобном деле, едва было известно немногим самым приближенным служителям». Кое-кто утверждал, что король Иерусалимский — содомит, однако детали его прегрешений так и остались тайной.
Его подлинной страстью была война — непрерывная и безжалостная. Балдуин не сомневался, что именно война и есть долг и прямая обязанность монарха. Каноник короля называл его «орудием своего народа и грозой своих врагов». Этот хитроумный воин, обладавший почти сверхчеловеческой энергией, посвятил себя делу защиты и расширения собственного королевства, периодически сражаясь с египтянами на подступах к Рамалле. Однажды сарацинам удалось нанести Балдуину поражение, но он верхом на своей верной Газале умчался к побережью, где его подобрал корабль английских пиратов, шедший в Яффо. Здесь Балдуин сошел на берег, собрал своих рыцарей и снова атаковал египтян. Войско короля было очень маленьким — вероятно, не более тысячи рыцарей и пяти тысяч пехотинцев. Поэтому он пополнял его наемниками из местного населения (среди которых, возможно, были и мусульмане), которые назывались туркополы. Гибкий дипломат, Балдуин удачно играл на соперничестве мусульманских вождей и заключал союзы с генуэзскими, венецианскими и английскими моряками, чтобы завоевать побережье Палестины от Акры до Бейрута.
В Иерусалиме Балдуину удалось в конце концов сместить слишком влиятельного Дагоберта с патриаршего престола, устранив, таким образом, своего главного конкурента во власти. Крестоносцы в свое время перерезали жителей Иерусалима, однако мусульманские святилища Аль-Кудса они предпочли не разрушать, а узурпировать — вероятно, потому, что считали их ветхозаветными святынями. Балдуин укрепил Цитадель, уже давно известную христианам под именем Башни Давида. Теперь там расположились дворец, сокровищница, темница и казармы гарнизона; арки, построенные здесь крестоносцами, можно увидеть и сегодня. Когда в 1110-м, а потом и в 1113 году городу снова угрожали египтяне, жителей призывал к оружию рев труб с Давидовой Башни. В 1104 году Балдуин превратил и мечеть аль-Аксу в королевский дворец.
Многие крестоносцы были убеждены, что Купол Скалы и аль-Акса были построены самим царем Соломоном или уж, на худой конец, Константином Великим. Впрочем, некоторым было известно наверняка, что оба этих сооружения — мусульманские. Над Куполом Скалы, переименованным в
В 1110 году юный король Норвегии Сигурд, прошедший все Средиземноморье, истребляя по дороге неверных, высадился в Акре во главе флотилии из 60 кораблей. Это был первый европейский монарх, прибывший в качестве пилигрима в латинский Иерусалим. Балдуин лично сопровождал Сигурда в город, который норвежцы называли Йорсалаборг, по дорогам, выстланным коврами и усыпанным пальмовыми листьями. Король Иерусалимский предложил Сигурду щепку Животворящего Креста, если норвежский флот окажет помощь при штурме Сидона. В конце концов Сидон пал, а норвежцы провели в Иерусалиме всю зиму.
Балдуин успешно отразил вторжения атабеков — тюркских правителей Дамаска и Мосула: жизнь короля была сплошной, нескончаемой чередой войн, перемежавшихся лишь заключением хитроумных и коварных перемирий, на что Балдуин был большой мастер. Еще в самом начале крестового похода он взял в жены Арду — дочь армянского князя Тороса, союз с которым помог Балдуину покорить Эдессу и основать там собственное графство. Но в Иерусалиме армянская царевна перестала соответствовать статусу короля, и Балдуин заключил ее в монастырь Св. Анны к северу от Храмовой горы, не по-рыцарски обвинив в том, что она была соблазнена (или изнасилована) арабскими пиратами по дороге в Антиохию. Арда бежала в Константинополь, где предалась беспутным развлечениям, в свете которых версия о ее уступчивости представляется более достоверной, нежели версия об изнасиловании.
Балдуин тем временем начал переговоры о выгодной женитьбе на Аделаиде — богатой вдове нормандского графа Сицилии. Стороны договорились, что если в этом браке не будет детей — что представлялось весьма вероятным, поскольку Балдуин до сих пор оставался бездетным, а невеста была уже не слишком молода, — то сын Аделаиды, Рожер II, унаследует трон Иерусалима. По дороге в Святую землю флотилию Аделаиды атаковали пираты, но в конце концов ее корабли причалили в Акру, демонстрируя весь блеск нормандской Сицилии в стиле царицы Клеопатры: две галеры с пятью сотнями воинов на каждой и еще семь торговых кораблей, нагруженных драгоценностями и золотом. У собственной галеры Аделаиды были позолоченные мачты, нос и корма, охрану несли лучники-сарацины. Заморье еще не видывало ничего более блестящего, чем эта флотилия. По улицам, выстланным коврами и украшенным стягами, Балдуин проводил свою немолодую Клеопатру в Иерусалим. Однако ее высокомерие оказалось нестерпимым, ее женские чары — не такими уж действенными, а богатство, как выяснилось, было почти исчерпано. Аделаиде тоже совершенно не понравился провинциальный Иерусалим, и она скучала по роскоши своей столицы Палермо. А когда Балдуин серьезно заболел, то он, опасаясь, что болезнь послана ему за грех двоеженства, отослал королеву обратно на Сицилию. Одновременно он отозвал свое обещание, что сын Аделаиды со временем станет его наследником — и Рожер II на всю жизнь возненавидел Иерусалим и его народ.
Тем временем Балдуин нашел способ вновь заселить обезлюдевший Иерусалим. В 1115 году он предпринял поход за Иордан, воздвиг там несколько замков и призвал нищих сирийских и армянских христиан переселиться в его столицу. Современные палестинцы-христиане — потомки тех самых переселенцев.
